10 мегагерц - Вячеслав Калошин

это, конечно, хорошо. Но две или даже четыре лучше. И можно даже калибром поменьше, скорострельностью побольше. В конце концов, самолету наверняка чихать на одно попадание. А вот на кучку… Будем создавать перед самолетом облако из поражающих элементов. Или пилить прямо в полете, как получится. Из-за высоких скоростей цели орудие должно иметь сопоставимую скорость наводки. Так что никаких штурвалов и ручек. Наводка тоже автоматическая. Куда оператор смотрит, туда и стреляем. И главное, никаких таблиц и прочего. Дальномеры, хоть оптические, хоть радиолокационные давно в наличии… Потом добавляем капельку магии в виде вычислителя всяких углов и упреждений и получаем грозу всего летающего в округе. Да! Все это необходимо разместить на шасси, способным утащить зенитку в любую сторону на поле боя, причем быстро и очень быстро. Все, как только все это соберете в одном корпусе, получите уберштуку.

— То есть я правильно понял, что человек решает, какую цель необходимо поразить, а дальше в работу вступают автоматические системы, так?

— Так. Но ведь у вас сейчас примерно это на испытаниях, насколько я понял?

— Такое, да не такое… Извините, деталей по понятным причинам сообщить не могу.

— Да и не очень-то и хотелось, если честно. Второй раз я Михаила Валентиновича могу и не пережить. А так — не знаешь и спишь спокойно.

— Да уж, спокойный сон мне теперь будет только сниться, извините за тавтологию. Как-то очень много интересных мыслей вы мне подкинули на подумать…

* * *

— Вячеслав Владимирович! А у нас сюрприз! — прямо на пороге меня перехватила Алевтина.

— Еще одна сотрудница? — я заглянул через ее плечо. Рядом с Мариной, то есть Галиной, сидела незнакомая девушка. Магнитофон зачем-то достали…

— Да, но какой же в этом сюрприз. Алле-оп! — Она взмахнула рукой и, сделав шаг, включила магнитофон.

Опять, поди, баловались с микрофоном… Не угадал ни разу. Из динамика донесся мощный аккорд, и тут же следом голосом Алевтины «Радиостанция города Калинина»! Да быть того не может…

— Валентина, да неужели… А еще есть?

— Есть. Мы всю пленку извели, даже пришлось немного пошантажировать некоторых…

Ну, почему мне такая идея не пришла в голову раньше? Пока я пытался надудеть музыкантам Георгия Адольфовича нужное, Алевтина посмотрела на мои бесплодные мучения и пошла другим путем — кинофильмы и театральные постановки. Там ведь те же самые приемы используются! Стоило музыкантам понять, что надо, как процесс качественного передера кусков из шедевров встал на поток, только успевай выбирать.

В общем, теперь у нас есть заставка и как минимум две перебивки. Одна для серьезных новостей, а другая для всего остального. Главное, как к этому отнесется наш куратор…

— А…

— Афанасий Никодимович уже прослушал и тоже не против!

— И…

— И, зная вас, — познакомьтесь, Елена Васильевна!

— Так…

— Да, новые рубрики им уже поручила! — Алевтина рассматривала меня с улыбкой.

Да что такое… У меня что, мысли на лбу стали проецироваться?

— Нда-с… тогда, получается, мне тут сегодня делать больше нечего. Ладно, если что, я на студии…

Пока шел, старался отгонять мрачные мысли, но они упорно возвращались. С другой стороны, сам же об этом думал. Вот и получил полную материализацию мыслей… Пришел, прочитал. Ушел. Полная свобода. Да и скоро наверняка даже приходить не нужно будет. Там, где я раньше один справлялся, теперь уже трое, а скоро еще столько же должны добавиться. Э-э-э-х…

* * *

— Сидишь? — ко мне в аппаратную заглянул Малеев.

— Ага, бдю…

— И как?

— Да что им сделается, вчера только новый комплект поставил. Так, больше для очистки совести сижу тут.

— А чего с москвичами?

— С какими из? Старыми или новыми?

— Со всеми.

— Которые с телевизором, те ругаются и снова что-то переделывают. В попытке успеть к празднику они сожгли какой-то усилитель и теперь пытаются найти виновного. А которые с иностранцами, те взяли кучу подписок и вместе с иностранцами же и умотали.

— А вообще настроение как?

— Хреновое…

— А чего?

Да пропади оно все пропадом! Я поддался какому-то внутреннему порыву и выложил немного оторопевшему Алексею Павловичу накипевшее. Начал с идиотизма вокруг иностранцев, прочесал против шерсти историю с джинглами и закончил категорическим утверждением, что я никчемный и, вообще, ни одного дела довести до конца не способен. В качестве доказательства привел сегодняшний случай: даже на радио больше не нужен, Алевтина прекрасно справляется со всей текучкой и без меня. А про остальное даже стыдно говорить. Документацию у телевизионщиков понимаю с третьего прочтения и то не всегда. В общем, раздумываю про увольнение и освобождение жилплощади для более толковых товарищей.

— Удачно однако зашел… Я тебе уволюсь! Тут к нему… его… А он… — Малеев аж подпрыгивать начал от возмущения.

— Ну, в чем я не прав? — я перевел взгляд на глушилку и сосредоточился на нити накаливания одной из радиоламп. Что-то мне ее поведение не нравится…

— Во всем! Но вообще с тобой все понятно. Так, смотри на меня! В глаза смотри! Никаких увольнений, понял? Дежурство заканчивается, ты домой и ни-ни! Доступно? — он сердито тыкал мне в грудь пальцем.

— Доступно, чего ж тут недоступного…

— И смотри у меня!

И словно в подтверждение приказа, прямо со стуком закрывшейся двери лампа медленно погасла… Посмотрел, называется. Даже лампы рядом со мной работать не желают.

* * *

— Вячеслав Владимирович, к нам сегодня приходили товарищи и хотели в стенах дырку делать. Но потом оказалось, что у нас стена не там и дырку сделать нельзя. Потом они ушли, но сказали, что еще вернутся, — радостная Евдокия начала вываливать на меня новости прямо с порога.

И тут продолжается… Странно, если бы было иначе.

— Евдокия, это, наверное, приходили монтеры. Я уже не помню, говорил тебе или нет, но у нас в доме проведут кабельное телевидение. Можно будет смотреть телепередачи из Москвы в очень хорошем качестве. И вроде… Но тут могу наврать, телефон должны поставить. Так что пусть сверлят, тащат или что там они обычно делают.

— Ой, как здорово, а когда? И вы что сегодня будете есть? Есть щи, но им бы настояться, и каша с завтрака, но я ее могу быстренько подогреть. Или давайте я бутербродов нарежу!

— Нет, спасибо, ничего не надо, — я повернулся к спальне. Нет, хватит испытывать судьбу. Вангую, что нож окажется тупой или хлеб черствый…

Вопреки ожидаемому, на утро ситуация никак не изменилась. Щи успели за ночь прокиснуть, а нож просто решил исчезнуть. Было три, и все куда-то запропастились! Горестно вздохнув, я покосился на стоящую в стаканчике около зеркала бритву и решил не рисковать. Один день побуду не бритым. Или два. Не важно.

И даже быстрая прогулка до работы под бодрящий