Дети, сотканные ветром. 2 - Артём Ерёмин

– Не буду, наставник.

– Тебя часто замечают бродящим рядом.

– Да, наставник. Мы… то есть…

Лев напрасно попытался выгородить вьюнов. Видимо, витязей учат особому взгляду, от которого путаются мысли.

Вольноступ ногой пихнул в сторону Льва мешок. Металл в нём звонко отозвался.

– Кожаное крепление не помешает подлатать. Найдёшь время для пары коньков, трубочист?

– Обязательно, наставник.

Арена взорвалась ликованием – игра началась. Вольноступ покривил лицо и отправился под трибуны. Лев же, обнимая мешок с острым железом, спешил выбраться на свежий воздух.

Последние тучи сбежали с неба, и полная луна зависла над трёхголовой башней. Ночь сегодня светла.

«Хорошо, ведь янтарь опасно доставать даже в такую безлюдную пору».

Трубочист задрал голову к верхушке Трезубца, будто смог бы различить в окне Кагорту разглядывающие угодья.

Пальцы закоченели и не сразу сладили с ремнями коньков. Мальчик не переживал из-за холода, немного погодя его тело будет пыхать паром. Он в два прыжка разогнался, и по пруду разнеся хрустящий скрежет. В морозное безветрие эхо зарождалось между развалин и чудилось, будто мальчик катается не один.

Лев сперва беспокойно вглядывался в тени, но вспомнил единственную неизменную вещь: какими бы волшебными ни казались Осколки чаровников – духи ушедших крепко отгорожены от мира живых.

Лев развил предельную для себя скорость, и теперь страхи не поспевали за ним.

Он летал по льду, пока мир не засиял. Легчайшие зелёные переливы заслонили колкие звёзды. Мальчик безвольно заскользил, любуясь авророй, которая стремительно захватывала небо и взбаламутила Пелену.

«Точно на окне, выходящем на Вселенную, космический ветерок колышет цветные занавески, – мальчик удивился своим размышлениям. – Вот бы мама это видела. Она непременно нашла бы сегодняшней ночи место на своих картинах».

На груди пульсировал янтарь, словно отзывался на ноющую тоску хозяина.

Из-за грандиозного представления, Лев заметил приближающийся огонёк только тогда, когда он вышел к руинам. Трубочист двинулся ему навстречу и различил под фонарём неожиданного позднего бродягу.

– Могу чем-нибудь помочь, барышня? – спросил он Зорю.

Лунси, закутанная в несколько слоёв тёплой одежды, пошатывалась на скользком поле. Ещё шаг и Зоря потеряла равновесие. Её фонарь выпал из рук и от удара потух.

– Мои ноги…

Лев, врезавшись коньками в лёд, вовремя ухватил за локоть Зорю.

– Благодарю, – пискнула девочка и крепко вцепилась в трубочиста.

Нарастающая улыбка Льва сползла разом, когда он понял, как близко сейчас находиться с барышней Собора, несмотря на предупреждения Каспара.

«Она пахнет хвоей, – удивился Лев. – И её кожа сияет».

Аврора будто осыпала девочку зелёными крапинками.

– Благодарю.

Похоже, Лев долго и настырно всматривался в лицо Зори, что ей стало не по себе.

Отвернувшись, трубочист сказал:

– Я выведу тебя со льда.

Неуверенными шашками они перебрались к ближайшему сугробу.

– Благодарю, – повторила Зоря. – Зря рискнула выйти на лёд. Просто ты так любовался небом, что я не посмела окрикнуть тебя.

– Да, сегодня красиво.

Достигнув края льда, Зоря рухнула на снег. Она крепко сжала губы, борясь со своей улыбкой.

– В крае Собора прекрасные пазори, – когда девочка-лунси подняла глаза, то они окрасились в зелёный цвет и заблестели. – Мою маму звали Пазори. Наверное, ей даровал имя тот, кто жил на северном Осколке, подобном этому. Мама славилась красотой.

Переливы на небе тускнели, и Лев ощутил разочарование.

– Знаешь, я не праздно гуляю так поздно, – продолжила Зоря. – Ты тоже ищешь зверя привратника?

Поиски пса отзывались для Льва головной болью. Одно дело, когда Каспар наседал, но другое, когда к нему подключилась Василиса. Подмастерье-лекарь удумала, будто для быстрой поправки привратника нужны положительные эмоции. По слухам, страж ворот любил только зверя из-за Пелены, про госпожу Фронталь знающие тактично умалчивали. Часто по ночам пёс печально выл под окнами дворца, но наутро его след переметал снег.

– Я оттягиваю поиски, – признался Лев. – Пусть привратник поправится, и тогда Репей сам его найдёт. До той поры лучше Каспару не знать, где он прячется.

– Не думала, что такому пугливому и тоскливому существу могут причинить боль, – поразилась Зоря. – Где бы я ни гуляла, везде ощущаю печаль и одиночество зверя. Я бы хотела дать почувствовать… Репью о том, что скоро его друг вернётся. К тому же у меня есть отличная бедренная кость мао.

Лунси достала из-за пазухи продолговатый свёрток. Её намерения были тверды, раз она каким-то образом стащила с кухни объедки.

– Наверно, Репей сейчас голодный, – сообразил Лев. – Только у меня нет догадок, где он скрывается.

– Леший ведает неразумными существами. Все знают, как часто ты бываешь в роще.

«Не больше, чем Дым», – смекнул Лев.

Отчего-то между единственными лунси в Соборе пролегала невидимая преграда.

– Если хочешь, можем спросить у него, – пожал плечами Лев.

При подходе к роще трубочист подавил желание достать янтарь. Фонарь Зори разбит, а свет луны рассеивался под снежными кронами деревьев. К облегчению ребят, Леший, как воспитанный хозяин, ждал их у входа в своё убежище. Раскачиваясь на ветке, он высматривал на небосводе локоны зелёных волн.

– Пусть вода всегда питает… – попыталась поприветствовать Зоря.

– Оставь благонравие танцующим под звёздами, дитя, – проскрипел леший. – Ты более осквернитель ныне. Ведь тот, кто уподобляется иному, тот иным и является.

В