Слишком смышленый дурачок - Григорий Константинович Шаргородский

А затем погладила меня по голове. Я пытался как-то успокоиться, но куда там! Слёзы сами потекли из глаз, а попытка сдержать их вылилась в совсем уж детские всхлипывания. Никто и никогда не гладил меня по голове с такой нежностью и не называл так ласково. Я закрыл лицо ладонями. Расчувствовавшаяся женщина приобняла меня, но стало только хуже. Пришлось очень мягко высвобождаться из её объятий, чтобы сбежать из столовой. В панике запершись в ванной комнате, я умылся и посмотрел в зеркало. Успокоиться всё же удалось, но глаза по-прежнему были красными, а к лицу словно приклеилась совершенно тупая улыбка.

Неужели у меня теперь есть дом, а может, даже и семья? В смысле, нормальная семья, а не злобная тётка и садисты-кузены, правда, теперь уже в единственном экземпляре. Тут же вспомнились проблемы так хорошо отнёсшейся ко мне семьи, и моя улыбка из глупой стала какой-то хищной. Я даже сам испугался заворочавшейся в груди тёмной ярости. Возникла непробиваемая уверенность, что перегрызу глотку любому, кто попробует причинить им зло. И сейчас тот гнев на врагов приютившей меня семьи не казался греховным.

Ещё раз умывшись, вернулся в столовую и с порога сказал:

— Извините. Просто мне это как-то непривычно.

Затем решительно сел за стол и начал накладывать себе блинчиков. Агнесса Георгиевна сама налила мне чаю, а затем наконец-то присела, перестав смущать чрезмерной заботой. А дальше пошёл неспешный семейный разговор, от которого я просто млел. Обсуждали почти всё, включая Анастасию и наше деловое партнёрство. По поводу денежных дел женщина ничего не сказала. Было видно, что она классическая домохозяйка, хоть и с определённой долей мягкой властности. Увы, эту чудесную атмосферу испортил именно я, невзначай взглянув на настенные часы и поняв, что утренняя служба закончилась полчаса назад.

— Отец Никодим! — выпалил я, и все тут же тревожно засуетились.

К счастью, внешнюю дверь мы успели открыть вовремя — священник вошёл в неё через десять минут после этого и сразу развил бурную деятельность. Два часа он освящал дом, начиная с чердака и заканчивая подвалом, в котором всё ещё находились залитые водой полусгоревшие, полусгнившие книги. Теперь я понял, откуда несло лёгким запахом гари и затхлости. Увиденное священнику совершенно не понравилось, и он строго посмотрел на Диму как на нынешнего главу семейства.

— Почему не прибрано? В доме, как и в душе человека, всё должно быть чисто.

— Никто из уборщиков нашего района не согласился на эту работу. Похоже, Калашников запретил им это, — вяло попытался оправдаться Дима.

— А сами что? — хмуро посмотрев на нас обоих, спросил отец Никодим. — Два здоровенных лба. Или вам невместно ручки марать?

Мне стало стыдно. Ведь действительно, тут работы куда меньше, чем при разгрузке «Селезня». Грязи, конечно, много, но давно ли я вырядился в чистенький костюмчик? В трактире тётушка заставляла оттирать куда более мерзкие вещи. Даже вспоминать не хочется.

— Простите, батюшка, не подумал, — повинно склонил голову я, а Дима опять покраснел, посчитав это дополнительным упрёком.

Ещё раз исповедав Агнессу Георгиевну и раздражённо отказавшись от предложенных денег, священник собрался уходить, но я вспомнил о словах Анастасии, которые входили в конфликт с наставлениями священника.

— Батюшка, у меня возникла небольшая проблема, и я не знаю, как поступить.

— В чём дело, Степан? — напрягся отец Никодим.

— Мне нужно получить статус ушкуйника, а для этого взять справку у Захара Андроновича о том, что я полноценно участвовал в походе. Но вы запретили мне ходить в порт.

Отец Никодим строго посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на Диму с тётей Агнессой. Они всё поняли правильно и тут же ушли на второй этаж.

— Ты уверен, что тебе нужен этот статус? — спросил он и, увидев мой решительный кивок, добавил скорее самому себе: — Ну уж коли не передумал якшаться с язычниками, то оружие точно понадобится. Не для того Господь даровал тебе жизнь, чтобы её отобрала какая-нибудь нечистая тварь. Но помни, что убийство человека — это страшный грех, даже во спасение своей жизни. Я бы сам забрал у Захара эту справку, но боюсь, просто так он её не даст. Как бы вообще не погнал тебя из ватаги. Так что тебе придётся надавить именем той ведьмы. Насколько я знаю, с неё он имеет свой основной прибыток.

И тут я всё-таки не удержался:

— Батюшка, вы же знаете, что она не ведьма.

От вспыхнувшего в глазах священника огня стало жутковато, но он всё же взял себя в руки и тихо, но проникновенно сказал:

— Это ничего не меняет. Да, от ведуний зла куда меньше, но все они отринули Господа и отдали души свои в лапы нечистых демонов. Помни об этом постоянно.

Вспышка ярости священника прошла, и он снова стал привычным для меня батюшкой. Только после этого мне удалось нормально вздохнуть.

— Ладно, собирайся, поймаем пролётку и поедем в порт, а затем я уже сам зайду к нашему околоточному надзирателю, чтобы он составил протокол с моих слов о порче тётушкой твоих документов. Без этого подьячие городского приказа тебе всю душу вымотают. Собирайся, чего стоишь?

В ответ я лишь развёл руками, показывая, что мне собраться как тому нищему из пословицы. Несмотря на обилие в центре города мобилей, тут хватало и конных извозчиков. Одного из них мы и наняли, чтобы добраться до порта. Захар Андронович обычно весь день проводил на ушкуе, так что там мы его, скорее всего, и найдём.

Ездить по-барски на пролётках — это вам не в трамвае с пересадками ползти, так что до порта мы добрались необычайно быстро. И что самое главное, ни у вокзала, ни по пути к частным причалам нас никто не заметил благодаря предусмотрительно поднятому пологу пролётки. Теперь я понял, почему отец Никодим решил использовать такой дорогой транспорт. У причала, где обычно в ожидании нового похода отстаивался «Селезень», никого не было. Я даже подумал, что капитан где-то в другом месте, но, как только подъехали, из рубки вышел дядька Захар.

Мне он явно был не рад, но в присутствии батюшки гнать не решился, хотя и не сдержал раздражения:

— Чего явился?

Я решил начать с более простого:

— Хочу узнать, когда в следующий раз пойдём в Крачай. А ещё мне нужна справка об участии в походе, чтобы получить статус ушкуйника.

— Какой статус? — всё же не выдержал капитан даже под строгим взглядом священника. — Какой с тебя ушкуйник? Я не потерплю