Колыбельная для маленьких солдат - Ина Голдин

– Командир. Пит погиб.

– А? – Он даже не сразу вспомнил Пита. Из новичков, до сих пор себя никак не проявил, вот только Люк ему, помнится, не доверял. – Погиб? Как?

– Тупо, – не удержался Ошер. – Упал в яму и сломал шею. Там, у кладбища. Тело мы не трогали.

– Что он делал у кладбища? Он же был в звене Люка?

Ошер пожал плечами:

– Люк на заправку уехал.

Джон мысленно выругался. Из-за возни с ребенком он совсем запустил в отряде дисциплину. И ведь его предупреждали – а он не нашел времени поговорить с Питом, прощупать по-настоящему…

«Вот и третий», – невольно подумал Джон. Надо же – нахватался от Хантера. Но он чувствовал подловатое облегчение оттого, что это новичок, а не кто-то из его гвардейцев.

Смерть бедняги была нелепой, похороны – еще более нелепыми, торопливыми. Его закопали в том же овраге, в котором и нашли. Джон зажег свечу и прочитал молитву, но камней Питу класть не стали. Да и кладбище пришлось замаскировать, чтобы не отыскали и не разрыли, и отправленные на это дело ребята ворчали, что теперь им покоя не будет.

Он сам пришел к яме с пленными. Достал пистолет.

– Не надо, – тихонько попросил охранник. – Мы же можем деньги. Мы же…

Второй пленный молчал. Где-то в ветвях запела поздняя птица, и он поднял голову, словно надеясь ее рассмотреть.

– Денег я у вас не просил, – сказал Джон. – Мне нужно связаться с вашими хозяевами. А вы мне помочь не хотите.

– Мы же вам все уже сказали!

Тут машинист сипло заговорил:

– Они мне денег должны. Обещали, в эту ходку заплатят. Только платить-то не за что, поезд вы того…

– Дальше, – сказал Джон.

– Мы с тем парнем вроде как встречались в баре. Он хоть что-то знает. А мы что.

– Сразу сказать не мог?

Ребята выдернули машиниста из ямы. После нескольких дней «в погребе» только запах земли слегка скрадывал идущую от пленного вонь.

– Тот парень – он тебе платил чеками «Нового порядка»?

– Так что ж вы нас мурыжите, если сами все знаете, – с ненавистью сказал машинист. – Только никаких чеков они не дают, у них наличные.

Кто бы сомневался.

– Ладно. Кого мы собираемся искать?

Машинист пожал плечами:

– Я всего-то знаю, что его зовут Гарри.

Пришлось ткнуть прикладом.

– Он ветеран. С Присоединенных территорий. Раньше, говорят, был там барменом. А потом пришлось оттуда уйти. Так он тут теперь, в баре помогает, в «Самарре»…

– И еще кое-кому помогает?

– А это вы сами у него спросите.

– Я спрошу. – Джон ухватил его за шиворот, подтянул к себе и сказал в самое ухо: – Спрошу. И если окажется, что ты меня обманул, ребята тебя пристрелят.

Он велел Тейлору отвезти машиниста в Лидию и там ждать. А машину отправить обратно – колес и без того не хватает.

Второй пленный светил на Джона из ямы отменным фонарем под глазом, да и вообще выглядел не очень. Все-таки они с Грантом перестарались, вот и нос своротили парню…

Джон плюнул около ямы, отошел и вполголоса спросил у бойца, который охранял пленных в отсутствие Люка:

– Думаешь, этот сможет самостоятельно выбраться?

– Еще как сможет.

– Ну так позволь ему. А потом возьми ребят и проследи, куда он пойдет.

* * *

Лагерь пустел стремительно, при том что машин не хватало и делать много ходок боялись, чтобы не привлечь внимания. И все же часам к трем уже трудно было сказать, что здесь жили люди. Конечно, полностью следы не уничтожишь, но что могли, то сделали: кострища разбросали и закидали землей, места, где стояли палатки, затерли как сумели, ямы закидали. Джон потерянно глядел на опустевшее плато. По крайней мере, им не понадобилось спускать флаг: флага не было.

– Ваше высочество, – подошел Маркус. – Пора ехать.

– Новостей нет?

– Пока никаких, сэр.

Джон сглотнул, не в силах двинуться с места. Тут был его дом. Сколько ни говори себе, что убежище временное, все равно привыкаешь. И к неказистому умывальнику у палатки, и к тренировочной площадке со вкопанными шинами и деревом вместо шведской стенки, и к странному, необоснованному ощущению безопасности. Лагерю далеко было до дворца, но теперь Джон понимал, почему отец так гордился столицей.

Вот только отцовский город стоял по-прежнему, блестел небоскребами, а лагерь им пришлось сровнять с землей.

– Сэр, – сказал Маркус, – новости будут только утром.

– Я знаю, – раздосадованно откликнулся Джон.

«Отлично. Посылаешь мальчишку воевать за себя? У самого кишка тонка?»

Голос в его голове звучал подозрительно похоже на отцовский.

«Разве я не делал того же самого? Не выигрывал твои войны?»

«Сравнил, – потешался Гидеон, – двадцатипятилетний детина и маленький ребенок. Нанимать детей в солдаты – разве этому я тебя учил?»

«Ты меня не слишком-то хорошо учил, отец».

Агент

Он отправился собираться, как и было сказано, и, только устраивая медведя в рюкзаке, понял, что последовал приказу Бенджамина, не думая, как прежде – приказам куратора.

Он вряд ли смог бы затаиться рядом с палаткой, слишком много бойцов сейчас вертелось вокруг штаба. Но дело было не в этом. Агент подчинился, не подумав, будто всю жизнь был солдатом Бенджамина.

А ведь Бенджамин совсем не похож на куратора. И непонятно, как люди его слушаются.

Хотя Агент и сам только что исполнил его приказ.

Он тебе не куратор. И не командир.

Он твоя цель.

Агент собрался быстро и вылез из палатки – доложить, что готов, и все-таки постараться подслушать, что говорят на собрании. Но, уже привычно шагая по вытоптанной тропинке к штабной палатке, он заметил, как за деревьями исчезает белобрысый детина. Походка у него была… будто он знал, что нарушает приказ. Но сейчас половина бойцов уже покинула посты – а кто остался, все заняты.

Агент замер на тропинке, определяя приоритеты, – а потом развернулся и рванул за белобрысым в лесок.

И не удивился, когда понял: тот идет к яме с пленными.

Может, и следовало дать детине – Питу – их увести. Но Пит не из Организации. А Агенту не давали инструкции помочь им бежать. Его задание – внедриться к Бенджамину. А других не поступало.

Агент закусил губу. Остановить троих в одиночку он сможет, только если засветится. А доложить командиру уже не успеет. Он нарочно громко стал наступать на сухие ветки и вдобавок засвистел.

Пит обернулся.

– А, это ты, малец.

Без досады, а наоборот – с веселым предвкушением.

– Что это ты так поздно гуляешь? Бросил тебя папка?

– Я играл, – сказал Агент. Он уже