Сага о Головастике. Уроки инопланетного мастерства - Александр Нерей

«Поступай, как знаешь. Я свою роль доиграла. Сделала всё, что должна была. А должна была открыться тебе. Открылась. Теперь сам всем командуй».

— Так будем Угоднику память возвращать или нет? — прокричал я благим матом, стоя посреди огорода, но ответа не дождался.

От Семалии не дождался, а от деда – пожалуйста.

— Будем-будем. Ещё как, будем, — промямлил из двора старикашка. — Нам без Угодников никак нельзя. А какой же это Угодник, если беспамятный? Светить он как будет? Добро сеять? Людям помогать?

— Ты, что же, дед? Память не терял, получается? Помогал миру с моим обманом? — обомлел я от пожилого коварства и жульничества.

— Как это не терял? Ещё как, терял. Но до того дал особое на то позволение. Объяснила мира всё требуемое, вот я своё согласие и выдал. Ежели для тебя надо, то никаких стариковских мозгов не жалко, — признался коварный заговорщик.

— Что-то я запутался. Угодник есть, но без памяти. Дед есть, но партизан-подпольщик. Мир есть коварный и жестокий, но добрый, как тот папка с ремнём, когда приговаривал: «Это тебе на пользу!»

Я с ума сошёл, что ли? Стоп-стоп. Сам скумекаю… Нет, не скумекаю. Пойду в комнату. Спать завалюсь. Утро вечера мудренее. Нет, ужин отдаю врагам, — отмахнулся я от деда и его объяснений.

Закрылся и в тайной комнате для инопланетников, и в сейфе для парадоксов. Где именно заснул, так и не понял.

Начало прозрения

— Вставай, Александр. Кому говорят? Там какой-то паренёк с утра пораньше на мотоциклете своей уже разов несколько мимо двора проехал. Зыркает по сторонам, аки рентген. Не твой знакомый, часом? Всю округу уже всполошил и взъерошил, — растолкал меня Павел с утра-пораньше и удалился из комнаты, оставив в одиночестве продирать глаза и вспоминать вчерашние приключения.

«Помню обо всём? Вроде, помню. Что с того? Что сегодня делать? Идти снова искать… А кто там на мотоциклете?» — прервало моё величество затуманенные дрёмой размышления и пулей выскочило из кровати.

— Угодник, — выдохнул я, как выдыхали хоккеисты и хоккеистки всех возрастов во время Настиной беды, благоговея без видимых сверхъестественных причин.

— Угодник! — проорал уже громко и помчался прямо в трусах на улицу.

— Какой ещё Угодник? Опять, что ли, козявку малолетнего подсунули? Что же это деется, Господи? То ребёнка в Катализаторы пожаловали, то парнишку молоденького на святую должность определили?.. Или я сам уже ветхим да дряхлым стал и чего-то не соображаю? Так прибери меня тогда, чтобы под ногами у молодых не путался, — причитал дед и гонялся за мной по двору.

А я, как был раздетым после утреннего визита за сарай, так и повис на дедовом заборе в ожидании следующего появление Байка Давидовича с его бессмертным Наездником Григорьевичем.

— Оденься, ирод. Так добрых людей не встречают. Тем более Угодников. Ты о нём, что ли, сказывал? Он светить своим нимбом будет? Но я ничего такого не увидал, кроме диковинной лисапеты, — признался Павел, а сам, не находя себе места, так и продолжил топтаться по-стариковски, точь-в-точь, как дед в моём родном Армавире.

— Я мигом. А ты останови его и во двор пригласи. Я вас познакомлю, хотя вы друг дружку очень даже хорошо знаете, — сказал я и умчался в хату чтобы одеться.

— Как это, знаете? Откуда? — поспешил Павел с вопросами, но не успел.

На улице раздался голос Байка Давидовича, и на его ритмичное «бум-бум-бум» сразу же прогремел дедовский залп-салют из междометий оскорбительно-пригласительного характера:

— Уймись уже, ирод! Давай сюда! Сюда-а. Туточки тёмный бесёнок обитает, который Катализатором обзывается…

Николай остановился, Монстер заглушил бесконечные «бум-бум» серенады, а дед окончательно и бесповоротно распоясался.

— Заходите-заходите, гражданин мотоциклетный. И тарахтелку свою во двор закатывайте, — пригласил он высокого гостя и отворил створки ворот. — Получасом бесед не отделаетесь, обещаю. А, стало быть, завтракать вас зазываю.

Начальство моё юное скоро штаны сыщет и вашим воспитанием займётся, а я покуда к печке на поклон. Авось, да угостит, чем Бог послал.

Категорично, твёрдо, но, в то же время, по-доброму распоряжался старший контактёр Семёнович, а я в пол-уха подслушивал через открытую форточку.

— Здравствуй, дяденька. Извини, но не знаю, как тебя сейчас по имени называть, — поздоровался я, выскочив из хаты в самую гущу мировых событий. — Только не говори, что ты Пётр Иванович, да ещё и Калика. Это же неправда.

— Он самый. Но откуда… Ты… Вы оба меня знаете? — промямлил Николай, озираясь по двору. — Тут его оставить? А ворота прикрыть?.. Вот так пригласили на Кошкины именины.

— Точно. Именины. Но не у Кошки. По-новому тебя именовать будем, — согласился я и сразу погрустнел от того, что дядька ничегошеньки не помнил. — Но торопиться не будем. Айда в хату. Пойдём, расскажешь, что тебя с утра пораньше к нашему двору привело.

— Именно, привело. А вот, что… Или кто, не знаю. Вроде, я уже бывал в этих местах? Будто бы, вчера или позавчера? Или многим раньше? Места-то знакомыми кажутся, а вот, с чего? — растерялся Угодник от нашего с дедом беспардонного гостеприимства и продолжил озираться по незнакомым дворовым достопримечательностям.

Пришлось мне буквально силой вталкивать раннего гостя в дедовское кухонное государство, где уже вовсю правили запахи отваренной гречки, домашней русско-африканской колбаски и малосольной нерки. Все эти деликатесы не просто радовали глаз и обоняние, они по праву требовали к себе благоговейного отношения.

Чтобы их вкушали, а не просто жевали и проглатывали, коротая утреннюю беседу малознакомых людей. А когда к ним прибавлялись бесконечные майские вишни, клубника, бананы и прочие фруктово-ягодные дары изо всех уголков мира, еле уместившиеся на маленьком дедовом столике и таком же подоконнике, голова безоговорочно капитулировала и переставала хоть что-нибудь соображать, а не то что вспоминать или анализировать.

Когда дед в два счёта закончил расставлять посуду и наши ежедневные кушанья, мы с дядькой заняли свои табуреты.

— Угощайтесь, гости дорогие. Как говорится, чем Бог послал, да чем мир порадовал. Первач предлагать пока не буду, а там поглядим. Вы же за рулём, как-никак. Со свиданьицем вас. Друг дружку уже знаете? А я Павел. Дед Паша. Стало быть, в моей хате сам… Самые главные божии помощники, — начал дед застольный разговор на правах хозяина.

— Спасибо, конечно, за