По обе стороны чар - Сергей Николаевич Янин

Внезапный приступ озарения заставил Финли выскочить из комнаты. Он сбежал по лестнице вниз, открыл полукруглую дверь и сорвался во мрак.

***

Второй закон иллюзии: создатель должен уметь разложить свою иллюзию на строительные элементы и при необходимости собрать её заново.

Финли сам не понял в какой момент почувствовал под ногами твёрдую поверхность и от этого резко сел на корточки. Руки приятно холодил камень, пальцы чувствовали неровные трещинки. Он был рад снова чувствовать опору, но резкая темнота и падение напугали его вестибулярный аппарат. Маг ещё долго не мог оправдать имя человека прямоходящего, передвигаясь в темноте гуськом. Он всё шёл и шёл, расставив руки по сторонам. В какой-то момент маг с чем-то столкнулся. Оглушительный сонм падающих предметов звонко отозвался в привыкших к тишине ушах. Финли испугался и вывалился в коридор. Яркий свет резанул по глазам столь же неприятно, как и звуки. Маг закрыл уши и глаза от хлынувших ощущений. А когда открыл, то увидел длинный коридор со множеством дверей. Он узнал этаж третьекурсников манчестерской Академии. Финли обернулся – он выпал из комнаты уборщицы. Рядом лежали швабры, тряпки и несколько жестяных вёдер.

Но чем дольше Стоун сидел на полу, тем больше понимал, что это воспоминание не такое. Будто отредактированное. Пол в их Академии был значительно старше и сделан из известняка, а не мрамора, коридор визуально выглядел длиннее и будто бы ярче, а стены не украшали флаги учебного заведения. Похоже, Сикорский создал в своей иллюзии вариацию их учебного заведения. Но зачем?

Финли дошёл до их совместной с Артуром комнаты, но, открыв дверь, очутился на лужайке, где-то посреди леса. Насыщенность была выкручена на максимум, горизонт пересвечен, а небо настолько голубое, что любое высокогорное озеро высохнет от зависти. Вокруг порхали сотни или даже тысячи разноцветных бабочек. Выглядело всё так, будто сейчас к нему подскочит феечка из японского мультфильма с гипертрофированно огромными глазами и начнёт рассказывать об этом замечательном месте. Он же сам выглядел, словно вырезанный из нуарного фильма и наскоро вклеенный в эту японскую сказку.

Похоже, чем дальше Стоун продвигался по иллюзии, тем сильнее она смешивалась с воспоминаниями Сикорского, его снами, визуальным опытом, задуманными или уже созданными проекциями. Все они были тонко нарезаны в клип безумным видеомонтажёром и теперь каждая дверь, темнота или обрыв превратились в портал, и его будет и дальше тянуть через этот безумный видеоролик, пока Финли не выведет друга или окончательно не потеряется в лабиринте его жизненного опыта.

Мимо пролетела удивительно огромная радужная бабочка Морфида. Её крылья так невероятно переливались на солнце, что Финли начал сомневаться в своем психическом состоянии. Он вспомнил о втором законе. Если это действительно иллюзия, то он должен понять, как она создана. Представить её, как набор инструментов. Сикорский, вероятно, использовал какой-то референс. Финли не разбирался в аниме, но мог предположить, что это что-то очень популярное. Может быть, фильмы Миядзаки?

А вот разноцветные бабочки могут означать всё, что угодно. Это может быть метафора того множества идей, которые приходили Сикорскому в голову и кристаллизировались в цветастых насекомых, или это воспоминание о том, как Артур, будучи ребёнком, ловил их сачком.

Нет, здесь что-то ещё. То, что для Артура очень многое значило. Что оживляло эту иллюзию. Это должно быть не просто воспоминание. Это должна быть объективация, привязка к сильной эмоции. Как Линда в образе леди Эовин или проект в воспоминании из Академии. Потому что маг не создаёт иллюзию из воздуха, он строит её вокруг понятных образов.

Финли сделал несколько шагов, попытался схватить самую радужную бабочку. Насекомые в едином порыве вспорхнули в воздух, закружились в причудливом танце и из него проявилась фигура. Как только мельтешение крыльев стало не таким раздражающим, Стоун сразу узнал человека. Это была профессор Эрншоу – одна из преподавателей Манчестерской Академии. Сикорский воссоздал её образ с заключительного экзамена, когда она явилась в притягивающем взгляд белом платье, так контрастировавшем с её темной кожей. Пожалуй, Финли запомнил профессоршу именно такой: строгий взгляд карих глаз, стянутые на затылке волосы, пухлые розовые губы.

– Ты всегда был способным учеником, – сказала профессор Эрншоу. – Всегда мог сконструировать и разрушить иллюзию за одно занятие. Ты не опускался до фигурок из песка, тебе не нужен был макет.

Она смотрела так, будто Финли сам был иллюзией.

– Это приятно слышать, профессор Эрншоу – ответил Финли на неприкрытую лесть.

– Можно просто Валери.

– Мэм?..

– Мы не на уроке. Можешь звать меня по имени.

Финли опешил. Профессор Эрншоу подошла так близко, что он чувствовал на себе её дыхание. Она провела рукой по его волосам. Красивая, манящая женщина, но внутреннее ощущение какой-то неправильности, животной жути не отпускало. Он ощущал себя студентом Академии и потому подобные неуместные действия Эрншоу отталкивали. Финли отшатнулся.

– Не пугайся. Я не кусаюсь. Только если не попросишь.

Эрншоу поцеловала его в губы. Вкус помады с ароматизатором горького шоколада взбудоражил вкусовые рецепторы. Финли оцепенел. Он не знал, как реагировать, что предпринять. Мысленно он оттолкнул профессоршу, накричал, назвал поехавшей сукой. Её руки методично расстегивали пуговицы на рубашке, вытягивали ремень из брюк, скользили по груди вниз, к животу…

«Нет, это не может быть иллюзия. Слишком глубокая эмоция. Слишком яркие переживания».

Эрншоу легко освободилась от туники. Финли уставился на её обнаженную грудь с черными сосками. Он должен бы чувствовать возбуждение, желание прожить иллюзию целиком, окунуться в неё без остатка, но вместо этого в голове звучал только сухой голос разума. Он анализировал ситуацию, методично развенчивая иллюзию, как того и требует второй закон.

«Сикорский преобразовал травмирующий опыт. Наверное, обратился к псионику и надстроил иллюзию на воспоминания. Заменил боль от произошедшего на что-то приятное – милую лужайку, ярких бабочек».

Злость электрошоком встряхнула Финли. Он одним движением сбросил с себя уже голую профессоршу. На лице Эрншоу застыло удивление.

Яркая картинка померкла, проявились руины близ Манчестерской Академии. Студентами, они бегали сюда курить, чтобы их не увидели преподаватели. Финли чувствовал, что его подташнивает. Травмирующее воспоминание рассталось с косметической иллюзией, явив его взгляду омерзительную реальность.

– Не переживай, милый. Всё хорошо, – Эрншоу попыталась приблизиться к нему, и Финли оттолкнул её.

Земля содрогнулась. Стоун едва удержался на ногах, опершись на стоящую рядом колонну. Воспоминание плавно преображалось. Щербатая стена каменной кладки руин разглаживалась, становилась монолитной стеной здания. Лицо профессора теряло черты, вытягивалось и становилось безжизненным, словно лицо покрывали слоями