Арестантка: Путь на Броссар - Нина Вайшен

— Трой, я тебе кое-что об этом скажу. Но попрошу тебя запомнить одну важную вещь: никогда не смешивай работу и личное.

Я молча кивнул.

— Хорошо. Ты быстро ей надоешь, мужчины никогда не интересовали Принс долго. Но если ты, пока не надоел, сделаешь ей больно, я выброшу тебя за борт, не думая, — он встал со скамьи. — На этом закроем тему раз и навсегда.

— Понял.

Очень хотелось сказать Сантьяго, что он сам не понимает, о чём говорит. Что Принс любит меня, и что бы там ни было раньше у неё, сейчас всё иначе. Но почему-то я чувствовал себя так, словно меня змея ужалила, и яд медленно распространялся в крови.

Я казался себе глупым папертником, который зачем-то выпрашивал у Сантьяго милостыню в виде признания серьёзности чувств Принс ко мне. Зачем? Чтобы быть уверенным, что он снова не захочет нам мешать?

Какая глупость, какая низость! Раньше я и не задумывался о том, насколько ревнив. Алисия никогда не давала мне повода. Или мы просто мало времени проводили вместе.

Закончив разговор, мы молча погрызли сухпайки. В принципе, это была неплохая еда, но я, в глубине души скучал по кассуле из свиных ребрышек. Наша кухарка Дэниз делала его великолепно.

— Ты драться умеешь? — через пару часов спросил Сантьяго.

Сердце буйно отозвалось на его слова. В солнечном сплетении разлился жар. Драться я умел, побеждал на турнирах, как с катаной, так и в рукопашную. Только со стрельбой у меня не складывалось.

Но если посмотреть на Сантьяго, моя бравада победителя пятилась куда-то в пятки. Драться с ним? С этим оголенным боевым нервом? Без подготовки сразиться с таким, это, наверное, как попасть под каток.

— Умею, — отозвался я ровным голосом.

— Покажешь, что можешь?

— Сейчас? — кровь стукнула в уши, злость заставила сжать кулаки.

Такое ощущение, что Сантьяго вознамерился растоптать меня.

— Лучше сейчас, чем когда случится нештатная ситуация, — Сантьяго говорил бесцветно, будто спрашивал об исправности оружия.

Я молчал секунд пять. В словах Сантьяго, казалось, не звучало ничего, кроме дежурной необходимости. Правда, нужно учиться разделять должностные отношения и личные, пусть в моей ситуации это сложно.

Ну что ж. Покажу, что могу. А могу я не так уж и мало.

— Я готов.

— Майкл, разомнись с Крисом, — Сантьяго кивнул Смарту, сидящему в кресле. — Просто обычная разминка.

Мгновение я соображал, что Крис — это я. Так теперь меня зовут — Крис О'Доннел. Немой пилот контрабандист. Главное, помнить, что я не могу говорить.

Смарт вышел в ярко освещенный центр кают-компании, встал в стойку.

— Блок-удар, блок-удар, — как-то хитро улыбаясь, произнёс Смарт. — Сначала ты будешь задирой, потом поменяемся.

Я кивнул. Это было похоже на обыкновенное кумитэ. На тренировках мы часто его практиковали. У меня даже получилось расслабиться.

Смарт был невысоким, несуразно сложенным, среднего телосложения. Двигался резковато, и удар у него наверняка сильный. Что ж интересно… Я мельком глянул на Сантьяго, тот сидел с непроницаемым лицом, и мне в голову опять въелось дурацкое желание удивить его.

Я замахнулся, как будто хотел ударить в бок, но это был обманный финт. Второй рукой тут же нацелился в голову. Смарт легко заблокировал, отведя мой кулак вверх, и я ожидал, что сейчас он отступит назад, готовясь к своей атаке. Так было у нас на тренировке.

Но Смарт резко схватил мою руку, поднял, пошатнул стойку, подбивая колено, и рывком толкнул в плечо, выводя из равновесия. Я повалился на спину.

— Эй! — вскрикнул я, ударившись о пол. — Это нечестно…

— А честно — это как? Понарошку, что ли? — Смарт весело ухмыльнулся.

— Жестами, — судя по выражению лица, Сантьяго хотел добавить «идиот».

«Смарт должен был предупредить меня, что собаки… броски разрешены», — порывисто жестикулировал я.

— Нечестно? — Сантьяго вставлял заряд в миниатюрный бластер. — Ты что, в детском саду, боец?

«Нет, сэр», — ответил я.

Мне показалось, что в воздухе повис цветочный запах. Как будто снова зрительный зал, свет софитов. Терпкий вкус поражения.

— Продолжайте, — холодно обронил Сантьяго. — Крис, ты должен быть готов к любому манёвру противника. Никто не будет играть с тобой честно, когда на кону жизнь.

Смарт снова встал в стойку и кивнул, мол, начинай. Злость на несправедливость подпитывала мою решимость. Сердце застучало быстрее. Движения стали резче.

Я ударил Смарта кулаком в живот, он заблокировал, снова попытался меня бросить, на этот раз через бедро. К этому я был готов. С лёгкостью совершил контрбросок, но Смарт оказался ловчее, чем я думал, и когда мы очутились на полу, он был сверху, имитируя удар по моему лицу.

— Уже лучше, парниша, — сказал он, вставая. — Если бы ты делал бросок быстрее, меня бы четче контролировал, не был бы таким расхлябанным в рывке… то взял бы этот раунд.

— Драться ты не умеешь, — резюмировал Сантьяго. — Но не безнадёжен, будет время, займëмся тобой.

Во мне кипела ярость: на себя, что плохо тренировался, недостаточно, и на Сантьяго, что вынес мне приговор. Да, и не запомнил ни одного его слова, кроме «Драться ты не умеешь».

«Давайте ещё раунд, третий! Мне…» — жестами возразил я.

— Достаточно, — чуть повысив голос, сказал Сантьяго.

Я сжал руки в кулаки, странным наваждением мне вспомнилось, как отец вышел из турнирного зала, когда я проиграл Винсенту. Каким опустошенным и ничтожным я почувствовал себя тогда. Таким же чувствовал и сейчас.

— Да не кипятись, парниша, — сказал Смарт, подавая мне руку. Потом, когда я поднялся, добавил: — Майор тебя похвалил.

Я вопросительно посмотрел на него, потом на Сантьяго. Тот на миг устало прикрыл глаза, мне показалось, что он усмехнулся. Это действительно была похвала? А как бы он меня критиковал? Выбил бы мне зубы? Мы снова пялились с ним друг на друга. Я ждал, что он что-то добавит, и Сантьяго, видимо, это понял.

— Есть с чем работать, — сказал он, и это действительно звучало как-то одобрительно. — Иди отдыхай, выход из прыжка через семь часов. Майкл приглядит за показаниями в рубке.

— Понял, — сказал я, отворачиваясь.

Напряжение медленно стекало с меня, делая ужасно уязвимым. Чувства, мечущиеся в душе сейчас, мешались с теми, что я испытывал на последнем турнире. Так нужно было, чтобы отец остался в зрительном зале, был вместе со мною и тогда, когда я проиграл. И это до сих пор меня тяготило? Отец сидит в тюрьме из-за моего поступка, а я до сих пор обижаюсь.

Я забрался на койку и отвернулся к стене. Память посыпала солью растравленный рассудок

Это не по правилам! — воскликнул я судье сквозь гул аплодисментов зрителей,