Потешный полк - Денис Старый

— Дядька нашёл, как отправить письмо, — долгое время молчавшая, наблюдавшая за моей работой неожиданно сказала Анна.

Моя рука немного дёрнулась, и я поставил кляксу на своём до того почти идеальном чертеже. Хотелось взбелениться и отругать девушку. Но я взял паузу и успокоился. И так не пилит меня, не мешает, присутствует рядом, словно бы муза. А может и является ею. Того и гляди, стихи начну писать.

— Будем ждать ответа от твоих родственников, — сказал я Анне.

— Случится ли он, ответ тот? — высказала сомнение Аннушка. — А ежели ответа не будет, то мы с тобой…

— Ответ будет, — припечатал я, добавив в металл голос.

Недавно у нас случился откровенный разговор. Причём тему поднял я. Да и уже потому нужно было поговорить, что Анна явно тяготилась, не смея спрашивать меня о главном для неё. Да и для меня тоже.

А что же ждёт нас с ней впереди? Расставание, когда я буду находиться в блуде, изменяя своей жене с Анной? Подобная ситуация мне не нравилась и противоречила нормам и правилам этого мира. Да и мои ценностные ориентиры далеки от такого поведения. Жить с нелюбимой? Нет, зачем?

С другой стороны, если бы я прямо сейчас женился на Анне, то получил бы себе сиротку без рода, без племени. А ещё эти слухи, которые рисуют из Чернобровки падшую девицу. Да и я в некоторой степени подпитываю эти слухи, редко когда отпуская Анну от себя. Не может ходить девица без сопровождения. Даже если ее сопровождают стрельцы. Это не то, муж, или брат — вот правильная компания.

Но если получится так, что я заполучу хоть какое-то подтверждение знатного, пускай и степного, происхождения своей невесты, то вполне себе можно и задумываться о свадьбе. Ставший буквально на днях дворянином должен гордиться тем, что возьмёт в жёны ногайскую княжну. Наверное…

Так что ждём…

— Через два дня мы переезжаем в Преображенское. Наконец, как я рассчитываю, получится горячим трапезничать, — выразил я надежду.

Похоже, что первый этап моего восстановления в этом мире завершается. Стоит подвести итоги и строить планы на будущее. И уже по тому, что я наметил для себя и русского Отечества, могу сказать: Россию ждёт возвышение.

* * *

Село Преображенское

27 июня 1682 года

— Сено право, солома лево! — командовал я дикими крестьянами.

Не хотел бы я так называть молодых парней, из которых собирался сделать солдат. Но… Эта дремучесть была, казалось непробиваемая. Но не боги горшки обжигают.

Пётр Алексеевич наблюдал за моими действиями. Ему было позволено находиться на учебной площадке. Но только лишь с одним условием — он должен не только наблюдать за тем, как обучаются солдаты, но и заниматься письмом, а также математикой.

Своего рода — это продлёнка. Государь выполняет домашнее задание. И насколько хорошо он его выполнит, так и будет дозволено царю присутствовать, наблюдать, как я мучаюсь с крестьянами. А это порой и весело.

Понимаю, что внимание рассеивается. Но посадить Петра Алексеевича на стол и заставить делать уроки — это еще та «задача со звездочкой». Уж лучше так, чем никак.

Правда, в народе говорят: «Язык мой — враг мой.» Я объяснял государю, что рекрутская повинность на данный момент в России — выход из сложного положения в деле создания регулярной профессиональной армии. Правда говорил я о том, что не нужно пожизненно забривать в рекруты. Пятнадцать лет службы и от государства можно получить пятьдесят рублей и пойти на свою землю жить. Это и семьи с крепким и образованным хозяином. И опора для державы. А еще, при необходимости, в течении пяти лет можно призывать таких «осадников» на службу, увеличивая армию при необходимости.

Само собой разумеется, что, прежде всего, следовало бы набрать в гвардейские части мелкопоместных дворян, мещан. Они могли быть и крайне плохо образованными, но в большинстве хотя бы умели читать и писать и знали, где находится лево, а где право. Уж куда как было бы проще.

К моему удивлению, нынешнее восприятие государя крайне скептически приняло идею о том, что солдатами могут быть и простые крестьяне. И что вопрос только в системе обучения крестьян.

Вот Пётр Алексеевич и поймал меня на слове, предложив обучить крестьян. Показать своим примером, что, оказывается невозможное возможно.

А ведь я был почти уверен, что подобный подход в комплектации профессиональной армии будет известен и самому государю, и всем его приближённым. Но нет. Западное влияние на царя имело место быть в иной реальности, но несколько позже.

Крестьяне были, мягко сказать, малограмотными. А набирали не из вообще дремучих мест, а сугубо молодёжь и из ближайших сёл и деревень. И тут надо понимать, что в уме даже и шестнадцатилетнего парня, рождённого в крестьянской семье, весь кругозор заканчивался сельскохозяйственным циклом. Мол, сеять нужно на полной луне, а вот капусту квасить лучше на уходящей.

Ну ничего. Не боги горшки обжигают.

— Закончили. Десятникам проследить за тем, чтобы оружие было сложено в арсенале, — приказал я рекрутам, но еще не солдатам, заканчивая тренировку.

И все же уверен, что не пройдет и полгода, как первый результат не заставит себя ждать.

— Десятникам подвести воинов к отцу Иоанну, — последовал мой следующий приказ.

Отец Иоанн — это находка. Просто самородок для моих дел. Молодой еще мужчина, закончивший Могилевлянскую академию в Киеве. Но не опорочил себя ни временным принятием унии, ни чем иным. Говорил Иоанн… заслушаешься. Мог убедить и чертей сковородку с великим грешником поставить на малый огонь. Это наш замполит.

Его задача — влиять на мозги и боевой дух будущих воинов, мотивировать их служить. Нельзя такой подход игнорировать. Постепенно, но все будущие солдаты будут убеждены, что могут отдать свои жизни за государя. Убеждение — великая сила!

После я подошёл к сидящему за столом под навесом Петру Алексеевичу.

— Ваше величество, успели ли вы выполнить все задания? — спросил я.

Царь нахмурил брови и в отрицании покачал головой.

— Не укладываются у меня в голове те правила писания. А геометрию выполнил, — отвечал государь.

Действительно, как я ни бьюсь над тем, чтобы его величество стал писать аккуратнее и грамотнее, получается, но не так, как бы хотелось. Однако математика у Петра пошла в гору. Утром разбирали равнобедренный треугольник, биссектрису. Так, на удивление, Пётр Алексеевич схватывал всё на лету.

Особенно, конечно, ему понравилась приговорка: «Биссектриса — это крыса, которая