Потешный полк - Денис Старый

А, по сути, это был бы прототип первого гвардейского полка. И даже на первых началах мне не нужно тысячи или полторы бойцов. Если получится обучить батальон — условные три сотни — то увеличить батальон до полка не составит большого труда.

Да и вопросов с вооружением даже одного батальона очень много.

— Наперво сюда переедут самые молодые стрельцы нашего полка и те, кто захочет присоединиться, — говорил я Никанору.

— Ну, а то и верно. Стрельцам всем что тут делать? Вот, ежели обжиться, да слободу построить справную — это да, — сказал Никанор и разгладил аккуратно причёсанную бороду.

В последнее время дядька как будто бы помолодел. За собой стал следить. Мне, конечно, сложно говорить про «последнее время», если я Никанора знаю всего меньше месяца. Но даже сравнить его с тем дядькой, которого я впервые увидел во время первого же собрания в Первом стрелецком, с тем Никанором, который сейчас рядом со мной, — это небо и земля.

Распушил хвост перед моей матерью. Ну да я не против.

— Поедем земли мои смотреть? — без особого энтузиазма спросил я.

Да, государь мне со своего плеча, что называется, даровал землицу. И вроде бы немало даровал — почитай, что полторы тысячи десятин. Однако большого энтузиазма этот подарок у меня не вызвал.

Дело в том, что там даже нет обещанного мне количества крестьян. На это относительно немаленькое пространство была дарована лишь одна деревенька. И была бы она большой, так и ладно. Но всего-то в этой деревне, исходя из того, что мне поведал один из дьяков государя, было двенадцать дымов. То есть двенадцать крестьянских хат. Это очень мало. Обработать таким количеством крепостных душ хотя бы половину своей земли у меня не получится. Тут бы пару тракторов…

Один плюс был в этой земле. Жирный такой плюс, может, где-то и перевешивающий многое плохое. Земля находилась рядом с селом Преображенским. Мои земли начинались практически аккурат за Соколиным лесом. То есть, по сути, вёрст так семь-восемь — и я на месте, подле государя. Был ещё один плюс, немаловажный: земля моя находилась по реке Яузе.

Так что когда соберусь механизировать своё сельское хозяйство или ставить мельницу, какую-нибудь мастерскую, то сила течения воды мне в этом в помощь. Ну и полив огородов. Тех самых, экспериментальных, которые я хотел бы разбить. Будем приучать государя к новым овощам. Полезным для всего Отечества нашего.

Ещё бы хотелось уточнить у дьяков или даже у самого государя, а кому же будет принадлежать небольшой, но добротный и симпатичный домик на окраине Соколиного леса. Это был охотничий домик ещё Алексея Михайловича, жуть как падкого до соколиной охоты, и облюбовавшего эти места.

Нужна же мне, помещику, хоть какая-то усадьба. И если получится эту усадьбу ставить вокруг охотничьего домика, то уже неплохо.

И земля здесь на удивление добрая. Это та самая небольшая полоска чернозёма, которая некогда позволяла кормить средневековую Москву. Климат, правда, нынешний не очень подходит для качественного земледелия.

Однако, если мне нужен климат, то нужно каким-то образом выбивать крымских татар. Ну или отправиться на засечную черту к Курску. Там и климат и земля такая, что палка растет. Но опасно же. Пока… змеиное татарское кубло нужно выжигать. Сколько они русской крови попили?

Недолго пробыл в Преображенском. Но, что главное, понял место, смогу схематично зарисовать и планировать постройки. Может быть, да и скорее всего, обсудим с государем на уроке. Это же замечательно, если важные решения, мои решения, можно проиграть с царем и выдать за мысли Петра Алексеевича.

* * *

Софья Алексеевна смотрела на меня изучающим взглядом. В просторной комнате, где царевна изволит обычно трапезничать, кроме меня был ещё и Василий Васильевич Голицын. Князь также молчал, ожидая, когда своё слово скажет Софья Алексеевна.

Между тем, восседая на большом стуле, словно на троне, царевна мне уже не казалась величественной. Напротив, будто бы устала она, надломлена. Да и стул сравнительно маловат будет. Явно же царевна рассчитывала на другой, еще больше.

А вот Василий Васильевич Голицын казался несколько иным. Словно бы легкоатлетом, который изготовился к рывку и только ждёт, когда судья выстрелит из стартового пистолета. Ждёт, посматривает… то на меня, то на Софью. Интересно, кого именно он считает судьёй. Кто ему засчитает фальстарт? Ведь прямо сегодня ему нечего срываться и ехать на Восток.

— Пройдёт время, я смирюсь со своей участью. Может так статься, что забуду обо всём в делах, кои в свои руки беру, — взгляд Софьи Алексеевны стал ещё более концентрированным. — Нет… не примечаю схожести твоей со своим отцом. Но коли нет у тебя крови царственной, но токмо поступаешь, словно бы боярин… Кто отец твой?

Я усмехнулся. Признаться, уже начинают надоедать слухи, которые ходят вокруг меня. Почему людям нельзя принять тот факт, что кто-то и без дворянского роду-племени может быть деятельным?

Я не говорю, что принцип Владимира Ильича Ленина о том, что государством может управлять прачка или кухарка, — верный. Сперва кухарке нужно выучиться, получить какой-то опыт администрирования, а уже потом — вперёд, в политику. Но ведь в таком случае она уже перестанет быть кухаркой. И все же. Ну мог же стрелец получить образование? Или нет?

— Мы здесь, чтобы обсудить то, с чего ты начнёшь, Софья Алексеевна. Ну как в народе говорят: насильно мил не будешь. По нраву и душе ли тебе то, что я предлагаю? — говорил я, держась при этом с царевной почти как с равной.

Если Софье Алексеевне так легче, то пускай меня считает да хоть и сыном австрийского императора. И пусть тогда уже до кучи австрийского императора и османской валиде-султанши. Союз такой, конечно, может быть только в воспалённом воображении извращенца. Но, если кому-то хочется… если кому-то важно, чтобы оправдать для себя мою дерзость, так пожалуйста.

— Всё по душе мне. Окромя токмо того, что ты бумаги не порвал и не сжёг. Те бумаги, кои ты давал мне читать, — сказала Софья Алексеевна.

Я лишь пожал плечами. Если те бумаги, в которых подробно и аргументированно, с приведением фактов доказывается, что именно Софья Алексеевна и стала зачинщицей стрелецкого бунта, настолько беспокоят царевну, то пускай будут поводком, коротким или длинным. Небольшая перестраховка нужна с каждым.

Хотя я был уверен, что, как только Софья Алексеевна полностью окунётся в кипучую деятельность на ниве русского просвещения, то многие тревоги