Потешный полк - Денис Старый

Не нужно пока стращать горожан тем, что девица села верхом и при этом смотрится более профессиональным наездником, чем стрельцы и уж точно я. Это спасибо ещё Буяну, который был в нашей с ним связке ведущим, что я не разу не упал.

А вот на въезде в усадьбу мой конь начал артачиться. Не хотел он возвращаться, видимо, к своему бывшему хозяину. Поглаживание по шее несколько успокоило животное. Но Буян фырчал все время, как мы находились на территории и рядом.

— Привыкай, Буян, — приговаривал я. — Здесь нам бывать часто.

Скоро я ходил по частично разрушенной усадьбе Хованского. Тут уже работала строительная артель, которая восстанавливала порушенные двери, убирала мусор. Опять же не нашел бы время на то, чтобы и нанять людей и контролировать их. Тут вновь спасибо Никанору. Что-то очень много я ему должен говорить слова благодарности.

Если уж не претендовать на исключительный комфорт, то здесь можно уже жить. По крайней мере, баня была нетронута. А небольшой домик, который можно было бы назвать гостиным, и вовсе стоял даже со стеклянными витражами. Внутри правда частью спален. Но кто-то умудрился вовремя потушить огонь.

У Хованского ещё был сын, который так и не прибыл в Москву. Но имущество главного бунтовщика было конфисковано. И указ об этом подписал государь. Правда, я думал некоторую сумму заплатить всё-таки наследнику Ивана Андреевича Хованского. Но явно не полную стоимость, сколько могла бы такая усадьба стоить, даже с учётом того, что сейчас по Москве прибавилось свободных жилых помещений.

— Ты мыслишь сюда перевести семью свою? — спросила меня Анна.

Мы находились с ней на втором этаже главного дома усадьбы Хованских. Тут были практически голые стены и кучи мусора. Я рассчитывал увидеть больше целой мебели. И по всему видно было, что обставлена усадьба была никак не хуже, чем царские хоромы. Вот только всё было разломано. Всё… и не поленились же!

— Нет, отчий дом я придумал как выстроить и увеличить. Того хватит, тем паче, что думаю семью свою привезти вслед за собой в Преображенское, — сказал я.

Усадьбу Хованского я думал все же сделать своего рода большим офисом для нашей стрелецкой корпорации. Здесь достаточно места для складов, можно сделать и гостиный двор, куда будут приезжать купцы. Да много чего можно сделать. Если будет возможность, так и питейное заведение открыть. Вряд ли пока что разрешат, но все же.

В усадьбе мы пробыли всего меньше часа и отправились обратно. У меня по плану была тренировка. А еще мне нужно было придумать, что и как приготовить на ужин. После отравления я питался в основном всухомятку. Покупной на рынке хлеб, там же солонина или колбасы приобретались. А горячей еды с того момента и не пробовал. Готовить на свечах же нельзя? А если хочется горячего?

Впрочем, вроде бы Анна переборола свои страхи и в сопровождении сразу двух стрельцов пойдёт на кухню готовить. Та самая кухарка, которая первоначально мною подозревалась в отравлении, уже несколько раз предлагала свои услуги, чтобы снабжать меня и стрельцов горячей приготовленной едой. Но я отказался.

* * *

Москва

27 мая 1682 год

Уже не молодые люди, умудрённые опытом государственных дел, собрались в Грановитой палате. Разукрашенные замысловатыми цветастыми узоры стены отражали громкие звуки и казалось, когда говорили многие, что тут не двенадцать человек собрались, а все тридцать.

Оказывалось, что отсутствие государя на заседании вносит еще больший бардак, чем когда Петр Алексеевич сидит на троне. Но бояре не станут думать об этом. Они почувствовали себя теми, кто и правит в стране. Нет пастуха, бараны с ума сходят.

Заседание Боярской думы началось с радостной для всех новости.

— Государь принял решение отправиться в Преображенское для успокоительного времяпрепровождения, будучи под охраной, — сообщил для всех боярских ушей Матвеев.

Никогда ещё в Грановитой палате, где проходили заседания Боярской думы, не было такого единения. Никто не высказался против. Скорее бы могли спорить, почему так недалеко уезжает Петр. Лучше бы вообще, в Тобольск. Но и без того радостная новость прозвучала из уст Матвеева.

Вопрос только возник в том, что нужно было бы отпрысков своих, боярских, у кого есть близкие по возрасту к царю, отправить вместе с Петром Алексеевичем. Была же и остаётся традиция в русской державе, когда государь шалости свои чинит с наследниками знатных родов.

И далеко не всем было кого отправить. Основные бояре, все, которые играли главную роль в Боярской думе, так и вовсе слегка приуныли. У них не было сыновей, через которых можно было бы хоть как-то влиять на царя ещё и с этой стороны. У наиболее властных бояр не было таких сыновей тоже так что вопрос быстро снялся с повестки.

— А нынче иное скажу, бояре…

Галдёж в Грановитой палате резко прекратился. Прекрасно знали собравшиеся мудрые мужи русской державы, что сейчас должно прозвучать условие, при котором государь отправится подальше от Москвы и не будет влезать в государственные дела.

— Мы повинны одобрить все результаты следственной комиссии, кои будут предоставлены. На том воля царская, — сообщил Матвеев.

Григорий Григорьевич Ромодановский с большим интересом посмотрел в сторону Артамона Сергеевича Матвеева. Внутренне воевода усмехнулся. В какой-то мере он даже восхитился тем, что полковнику Стрельчину удалось заручиться поддержкой ещё и Матвеева.

Ромодановские голову ломали, как им заставить бояр подписывать всё, что им предоставится в Следственной комиссии. А тут ещё и Матвеев.

— На том и я стою. Утвердим всё, и государя опосля именин его отправим. Коли уже второе покушение случилось, так и третьего ждать недолго. В Преображенском ему спокойно будет, — высказал свою позицию старик Юрий Михайлович Одоевский.

В принципе, оставалось только услышать, что думают Нарышкины. Но в Боярском доме к ним относились уже больше как к раздражителям, чем к тем, к кому стоит прислушиваться. Вполне резонно иные бояре намекнули Нарышкиным, что могут закрывать глаза на многие их финансовые преступления и чудачества. Это был посыл, прежде всего, к Афанасию Кирилловичу. Но он сдерживался уже второе заседание к ряду.

— Вельми милостив царь. Кабы такие решения не привели к смуте. Слабость не завсегда есть милость, — сказал патриарх.

Вы ждали осуждения от Иоакима, но все… Более владыко не высказывался против. Так что заявление патриарха было воспринято, как «воздержался». Другие же были за. Хотя