Потешный полк - Денис Старый

* * *

Я стоял за дверьми, ведущими в палату заседания Боярской думы, и ждал. Свой доклад я произнёс. Полтора часа, не меньше говорил, пока не попросили обождать. Также я говорил и о первопричинах бунта, сильно сглаживая некоторые очень острые углы, чтобы не обидеть многих присутствующих на Боярской думе бояр.

Имелась возможность и важные социальные проблемы поднять, и одновременно угодить всем нынешним боярам. Я и пытался. Услышали? Да. Приняли к сведению? Вряд ли. Ну а чтобы меня не посчитали бунтарем, обличающим бояр, я использовал безотказный прием. Главное в такой ситуации — всё валить на Милославских.

Конечно, этот род полностью уничтожить вряд ли получится, если только не учинить полное беззаконие и не вырезать их. Но то, что удар по Милославским нанесён мощный, и клан вряд ли сможет оправиться и войти в ближайшее время в силу, очевидно.

Так что во всём виноваты Милославские. Они казнокрады и сибариты — это главное обвинение. А в докладе нет ни слова, ни в одном из протоколов не зафиксировано, что это именно Милославские и стали зачинщиками бунта. В данном случае всё валится на Хованского.

Помер он. Вот как только человек от Матвеева увидел Хованского, так и умер главный злодей, на которого сейчас вся вина вешается. Однако Иван Андреевич, предполагая, что примерно такой исход его и ожидает, взял с меня честное слово, вернее, крестное целование, что я не стану чинить его сыну никаких проблем, а напротив, если получится, так и помогу. И я сделаю это.

Дверь, ведущая в зал заседания Боярской думы, была хоть и массивная, но бояре столь громкие, что я многое смог услышать.

— Чего молчишь, Афанасий Кириллович? — слышал я, как Юрий Михайлович Долгоруков обращался к Нарышкину. — Все порешали, а иные мысли так и не выказать?

Действительно, из того, что я знал, так это то, что на каждом заседании Афанасий Кириллович хочет показать себя первейшим боярином, встревает в каждый разговор. И не сказать, что глупец последний, хотя образования ему явно не хватает. Но чувства такта у этого Нарышкина, впрочем, как и у большинства других членов семейства, нет совершенно.

— А что молвить мне, бояре? Обстоятельно всё изложено, — чуть слышно, мне даже пришлось прижаться к дверям, отвечал Афанасий Нарышкин.

А что ему ещё ответить, если получил взятку в пятьсот ефимков, из которых моих была половина, остальное давал Григорий Григорьевич Ромодановский.

Вот в упор я не понимаю Афанасия Кирилловича. Ведь у него сейчас скапливаются очень немалые средства. Земли нахапал себе столько, что и сложно представить. И все равно за каждую копейку готов душу продать. Это явно болезнь. Ею я и воспользовался. Но так как общаться с Афанасием Нарышкиным я не хотел, да и он слишком гонорливый, подкупили Кащея, что над златом чахнет, Ромодановские.

Лишь только некоторые бояре, например, тот же Долгоруков, не были на моей стороне и явно удивлялись, почему такое происходит, что решения Следственной комиссии даже не подвергаются спорам и обсуждению.

Впрочем, от них и немногое зависело. Главные игроки в Боярской думе были либо подкуплены, либо заинтересованы иными моими уступками.

Вдруг дверь распахнулась, на пороге появился думный дьяк.

— Зайди, Егор Иванович, — сказал он.

Ну что? Будут свое решение оглашать? Приняли же итоговые протоколы. Или нет?

От автора:

Новинка от Гурова! Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

https://author.today/reader/492721

Глава 13

Москва. Приображенское

24 мая — 1 июня 1682 года

Я чинно, словно бы и сам являюсь боярином, вышел в центр зала, встал напротив сидящих на лавках бояр. Поклонился — без этого в подобной ситуации было никак.

— Есть у нас вопросы до тебя, — сказал Матвеев, и началось…

Этот момент я тщательно репетировал, в мыслях прокручивал всевозможные вопросы, которые могут мне задавать бояре. Доходило до маразма, но очень много ответов проработал.

— А сколько Василий Васильевич Голицын серебра даёт, кабы в монастыре школу и типографию ставить? — первым задал свой вопрос Афанасий Кириллович Нарышкин.

Лечиться бы этому человеку не помешало. С ума сходит по деньгам.

— Сто тысяч на всё ложит! — тут же сказал я.

Многие из бояр чуть ли не засвистели. Сумма-то была очень большая. Но отнюдь не настолько, чтобы разорить Василия Васильевича. Да и нечего большинству присутствующих удивляться. У самих хватает серебра. Которое, между прочим, не работает на экономику, а в сундуках лежит.

— То не сразу все сто тысяч, двадцать лет ложить будет, — уточнил я.

Конечно, Василий Васильевич львиную долю должен будет заплатить сразу. Ведь ещё необходимо заказывать печатные станки в Голландии или в Англии. Бумаги очень много потребуется. А в России её, если и производят, то качества низкого и немного.

Так же необходимо подготовить учебные кабинеты, сделать некоторые пристройки в Новодевичьем монастыре. Буквари и азбуки закупить, если такие имеются. Ну или создать и напечатать, если их не существует.

Букварей я не видел даже у Петра Алексеевича, наверняка их нет вовсе. Ну так, такой-то учебник я уже точно смогу достаточно быстро создать. Хотя бы тот, по которому учился сам. Почему-то, но отчётливо помню и картинки, и буквы, и как они были там прописаны.

Так что в любом случае сто тысяч для такого дела — это не такие уж огромные деньги, если раскидывать их на двадцать лет. Как бы ещё не пришлось доплачивать.

— А самого, стало быть, Василия Васильевича в Сибирь… Переговорщиком? И по что сия ссылка, коли ты, полковник, отписал, что нет вины на Василии Васильевиче? — спрашивал старый Одоевский.

Чуть сидит на лавке, но приехал, вокруг себя сколотил партию. Если бы не явная старость и болезненность, то мог бы и Матвеева подвинуть своей энергией.

Матвеев этого вопроса не задал бы, так как я ему всё объяснил.

— Вина — есть суть не токмо действие, но також и бездействие. Василий Васильевич ничего не сделал, как бы предотвратить бунт. А мог. Потому и на плечах голову свою носить будет, отечеству и государю нашему повинен отбыть, — отвечал я.

О как начали переглядываться бояре. Поняли, пауки, что с такой формулировкой тут каждого второго можно было бы обвинить. Ну и пусть думают так, меньше артачиться станут.

Не