Потешный полк - Денис Старый

Но на это нужно ещё заработать. Ведь всё только начинается. Это же еще главные события не развернулись

Глава 12

Москва

24 мая 1682 года

Петр Алексеевич смотрел на меня, ждал. Я должен был благодарить, я это сделал.

— Верен вам, государь, до смерти своей. И служба моя будет токмо вам, по мере сил моих, и даже больше, во славу вашу и Отечества, — говорил я, выказывая благодарность за титул.

— Землицу тебе потребно с моей царской руки дать. Я знаю, какие деревеньки можно будет тебе отдать на кормление, как бы неподалёку от Семёновского али Преображенского, — говорил государь, а я всё ему кланялся да также в ответ выказывал свою искреннюю благодарность.

Идея дать мне земли, выделив их из своих вотчин — это так себе… Получилось-таки у бояр оттереть царя от вопроса распределения земли и ее дарения. Однако, нет худа без добра. Проявилось хорошее качество царя — он держит слово. Сказал, что даст землю, так нарезает из своей вотчины. Все равно не отступает от своих решений.

Ну а с боярами… Придет время, решим. Петру бы в силу свою царскую войти. А мне быть в этот момент рядом с ним.

— Нынче так, опосля буде боле. Я не запамятовал, и землей одарю, — сказал царь.

Я кланялся, да всё думал, что переезд из Москвы для меня получается уже даже намного выгоднее, чем здесь оставаться. Вон, и землю получил, и госзаказ на горизонте замаячил. Можно расширять производство и нам, нашей семье, и Собакиным.

Бояре дружно хотят, чтобы царь уехал. Мало того, так и отвлекся от желания влиять на принятие государственных решений. Чтобы Петр Алексеевич не мешал заниматься «мужам державным», видимо, как они считают, важными государственными делами. И за это готовы платить и идти на многие и многие уступки для меня.

Матвеев непрозрачно намекал, когда мы с ним разговаривали, что почти все готовы подписать и утвердить любой приговор, который я буду выносить на обсуждение Боярской думе.

Что касается государя, так он теперь больше, чем кто-либо, знает, какими мотивами я руководствовался. И он первым поставит свою закорючку и потребует поставить печать на любом из моих документов. Тут было делом техники и казуистики, как правильно подать информацию. Хотя к своей сестрице старшей, к Софье, Петр не питает никаких светлых чувств.

А вот Наталья Кирилловна недовольна даже слухами, что Софья Алексеевна выкручивается из положения и уже не считается виновницей бунта. Ну а если царица имеет влияние на царя, то на Наталью Кирилловну имеет бесспорное влияние Матвеев.

Продолжать занятия после того, как меня наделили дворянством, было как-то неловко. Ведь в моей задумке сейчас государь должен был полчаса заниматься чистописанием. Тем, что он категорически не любил. Так что я отменил занятия. А то в сознании Петра Алексеевича останется моя неблагодарность.

Да и были личные планы, как сегодняшний день провести. Вернее, его остаток, так как с самого утра и до обеда я плотно поработал в Следственной комиссии. Просматривал, анализировал и составлял итоговый отчёт уже не только по самым значимым фигурантам, но и по восьми эпизодам, которые случились во время бунта.

— Собирайся, поедем со мной! — сказал я, когда пришёл в свои комнаты в Кремле, домой.

Я уже для себя определил называть домом то место, где живу я, и где живёт Анна. Уже смирился с тем, что она теперь будет жить только рядом со мной, и даже не хочу думать об ином. Вот ещё никак не докручу в голове мысль, чтобы и вовсе на ней жениться.

Нет, с чувствами всё в порядке. Они есть. Ощущение уюта и комфорта рядом с этой женщиной тоже имеются. Она обучена грамоте, прочитала как бы не все жития святых, проповеди многих видных деятелей церкви. Потому иногда с Анной интересно и поговорить не только о насущном.

Так что можно сказать, что Анна даже образованный человек. А я никогда в своей жизни не мог смириться с тем, что женщина рядом со мной может быть полной дурой. Ведь кроме того, чтобы мять её прелести, ещё и поговорить хочется. На мой взгляд, если нет разговоров в любых отношениях — будь то любовь, дружба, семья — то нет ничего. Вместе помолчать хорошо, но недолго.

Так что я ещё и занимался обучением Анны. В основном много рассказывал. Удивительно, но большая часть сказанного мной она моментально запоминала.

Да и в целом нужно подходить к процессу обучения и Петра Алексеевича, и всех, кого придётся мне встречать на своём пути педагога, с учётом специфики времени. Незашоренные умы, когда нет телефонов, телевизоров, когда мозг человеческий не забит множеством знаний, которые не факт, что когда-либо пригодятся. Такие люди готовы впитывать знания, словно раскаленный песок первые капли начинающегося ливня.

Нынешние люди, если только немного развивать в них память, могут запоминать тексты чуть ли не страницами после одного прочтения. Единственное, что им запоминать нечего. Нет книг. А есть еще и запрет патриарха читать «богомерзкое». Допустим с патриархом разберемся и получиться покопаться в книгах кремлевской библиотеки. Но… там тоже не может быть много книг нерелигиозного содержания.

Наука же находится в таком зачаточном положении, особенно в России, что и учить нечему, кроме житий святых. Нам еще в прошлом веке нужен был позарез университет. А сейчас, так и несколько.

Будем постепенно выправлять ситуацию. Вот в Преображенском и выработаю долгосрочную стратегию — как и что менять, чтобы было не хуже, чем в иной реальности, а лучше. Нужна нам славяно-греко-латинская академия? Сомневаюсь. Полноценное учебное заведение нужно и поменьше религии.

— Куда мы едем? — спросила Анна.

Даже и не смог ей сразу ответить. Домой? Может быть. Или все же в контору Корпорации? В любом случае я не мог пропустить такую недвижимость, в центре Москвы, гектар, если не больше, земли, постройки…

Усадьба Хованского располагалась сразу же за стенами Китай-города. Туда мы и отправились с Анной и с десятком стрельцов.

Москва нынче была спокойной. Все ожидали начала исполнения приговоров. Если можно обойтись без того, чтобы покинуть свои дома, лишний раз люди не выходили на улицы. Так что мы ехали верхом и встречали намного меньше прохожих, чем это могло бы быть, если бы поездка случилась недели на три раньше.

Удивительно, но Анна держалась в седле лучше, чем я. Сидела по-мужски. Да и вовсе то, что