Товарищ «Чума» 12 - lanpirot

Священники, многие из которых прошли лагеря, стали ценнейшими военными специалистами — заключение неимоверно закалило их волю и Веру. Их вызывали на самые опасные участки фронта, где обычные войсковые части были бессильны. Они шли в атаку с крестом в одной руке и крестным знамением — в другой.

Их слово было острее штыка, а Вера — крепче брони. Я уже молчу о тех иноках, в ком неожиданно просыпалась Божественная Благодать. Но таких 'специалистов было крайне мало. Их можно было пересчитать буквально по пальцам на руках.

Но за каждой победной сводкой стояла чудовищная цена. Отец Евлампий как-то признался, что по ночам его мучают кошмары. Не крики тварей, а тихий стон солдата, которого не успел благословить перед атакой полковой капеллан. Не адское шипение серебра в плоти мертвеца, а шепот умирающего товарища: «Батюшка, прости меня, я в Бога не верил…». Эта война стирала границы не только между мирами, но и внутри людей.

Атеисты, увидев воочию ожившего мертвеца, начинали искать в памяти обрывки молитв. А «условно» верующие — агностики, не чуждые современной науке, начинали еще больше сомневаться, не является ли их вера всего лишь еще одним, пусть и эффективным, физическим законом.

А высказывание Патриаршего Местоблюстителя Сергия — «Вера — это не щит от ужаса. Вера — это способ идти вперед, даже когда ужас проникает в самое сердце», стало настоящим лозунгом, позволяющим войскам отчаянно сражаться, даже когда восставшие мертвецы окружали их со всех сторон.

Однако по мере того как мы всё глубже погружались в эту новую реальность, стали появляться тревожные признаки. Ученые из нашего ведомства силовиков-энергетов, занимающиеся серьёзными исследованиями некротических проявлений, заметили, что нежить начала эволюционировать. Простые молитвы действовали все слабее, требовались все более сложные и мощные обряды.

Словно сама Тьма училась сопротивляться Свету. Сначала поползли слухи о «продвинутых» некросах, которых не брали ни молитвы, ни серебро, ни святая вода. Только Божественная Благодать в ста случаях из ста оказывалась эффективна. Но такого количества осененных Божественной силой, чтобы направить их на все участки многочисленных проявлений некромагии, у православной церкви не имелось.

Это оказалось правдой — чем эффективнее становились наши методы, тем изощреннее была ответная реакция Тьмы. Наши разведчики-диверсанты, внедренные в тыл врага, приносили тревожные вести. Немцы, под руководством своего «черного папы» Вилигута, не просто призывали мертвецов — они их «улучшали». Появились некросолдаты, закованные в броню, на которую были нанесены не геральдические символы, а кощунственные руны, нейтрализующие действие освященных предметов. Ходили слухи о гигантских «зомбаках», собранных из десятков тел, которых не брали ни топоры, ни канистры с елеем.

Депеши разведки вскоре подтвердили донесения с фронта. При штурме укреплений противника красноармейцы столкнулись с новой породой некросолдат. Эти твари, прозванные «бронированными упырями», почти не реагировали на залповое чтение молитв из усилителей «псалмокатов». Святая вода вызывала на их коже лишь слабый пар, словно на раскаленной сковороде, а освященные топоры застревали в плотной, словно камень, плоти. Потребовался прямой выстрел из противотанкового ружья, чтобы остановить такую тварь. Цена каждой такой победы измерялась десятками, а то и сотнями жизней.

Отец Евлампий, изучая сводки, фотографии и отчеты, мрачнел.

— Они не просто колдуют, товарищ Чума, — сказал он мне как-то вечером, — они ведут селекцию. Отбирают самых сильных, самых стойких к Свету. Это уже не хаотичная нежить, это… армия. Армия из Ада.

Стало ясно, что наша «наука о Божественном» должна сделать качественный скачок. Одних молитв и святой воды было уже недостаточно. Требовалось нечто большее — оружие, способное бить не по плоти, а по самой сущности некромантического колдовства.

И такое оружие искали там, где его и ожидало найти — в самых древних и сокровенных тайнах Церкви. Ученые-физики и богословы ломали голову над тем, как материализовать саму веру, превратить ее в излучение, способное выжигать скверну на корню. Экспериментировали с мощными рентгеновскими аппаратами, пропуская через них освященные реликвии, пытались «заряжать» радиоволны молитвами, записанными на только что изобретенные магнитофоны. Это была граница между чудом и технологией, и мы были готовы переступить через нее.

Нашим ответом же немецко-фашистким колдунам стал проект «Собор». По личному распоряжению Сталина, в глубоком тылу, в заброшенных штольнях Урала, началось строительство сверхсекретного комплекса. Это был не просто научный институт, а гигантский «духовный ретранслятор».

Туда свозили самые почитаемые святыни, спасенные из храмов перед самым приходом немцев: Владимирскую икону Божьей Матери, мощи Сергия Радонежского, крест с распятием из Киево-Печерской лавры и множество иных святынь, намоленных столетиями поклонения.

Задача ставилась амбициозная — создать резонанс такой частоты и мощности, чтобы он мог «перегрузить» некротическое поле на всей территории страны, сжигая тонкие связи «кукловода» с его мертвой армией. Отец Евлампий, назначенный духовным руководителем проекта, как-то признался мне:

— Мы забираемся в такие дебри, где заканчиваются каноны и начинается… неведомое. Мы пытаемся измерить Божественную Благодать в «джоулях и вольтах». Не приведет ли это к новой ереси? Не станем ли мы подобны нашим врагам, пытаясь приручить то, что должны лишь благоговейно принимать?

Мы создавали магию Победы, но не замечали, как «тень» от нашего нового оружия становилась все длиннее и гуще — нацисты тоже не стояли на месте.

В кулуарах нашего ведомства заговорили о «пороге сопротивления». Гипотеза была проста и ужасна: темная энергия, питающая нежить, адаптировалась к нашим методам воздействия. То, что работало вчера, сегодня было уже малоэффективно. Это была та самая гонка вооружений, где отставание означало не просто поражение, а тотальное истребление, с риском последующего присоединения наших погибших бойцов к армии противника.

Но мы не могли остановиться и, сами того не желая, будили древние, дремлющие в самой основе мироздания силы. И теперь нам предстояло узнать, кто окажется страшнее: нацистский кукловод со своей армией мертвецов, или пробужденный нами Гнев Божий, не различающий в своем слепом могуществе ни друзей, ни врагов. Война за души человечества вступала в свою решающую, и самую непредсказуемую фазу.

[1] Никита Бесого́н — раннехристианский святой, апокрифический великомученик, подвергшийся пыткам и принявший смерть за Христа в Константинополе; вымышленный сын римского императора Максимиана. Широко известен в христианской иконографии в мотиве побивания им беса-дьявола, соблазнявшего его принять язычество.

[2] Великомученик Трифон известен своим противостоянием бесам, а именно, в одном из житийных преданий он изгнал бесов из дочери римского императора Марка Гордиана III. Эта история является ключевым моментом его жизни, демонстрирующим его духовную силу и чудесные способности, которые проявлялись в исцелении и защите от