Системный Барон - Миф Базаров

— Тогда у тебя появится стратегическое преимущество, — закончил Степан.

— Значит, будем готовиться ко всему. А что за третий этап?

— Обычная бойня в подземелье, — пожав плечами, заявил Степан. — Один против всех.

— Кого всех? — не понял я.

— Всех это всех, — безапелляционно произнёс Александр, внезапно оторвав голову от стола, — и против друзей, и против врагов. Каждый захочет тебя убить.

Тон, которым говорил Аверин, не давал повода усомниться в этих словах.

— Ты проходил испытания? — спросил я.

— Угу, — промычал виконт, жадно шаря глазами по столу в поисках вкусненького.

— Расскажешь?

— Об этом не рассказывают, — перебил меня Степан, подставляя к Аверину кружку с чистой колодезной водой.

Виконт жадно выхлебал содержимое до последней капли и, покачиваясь, встал.

— Пойду проветрюсь, — деловым тоном произнёс он, направившись в сторону лестницы.

Мы наблюдали, как Александр карабкается вверх, на ходу поправляя смятый камзол.

— Не рассказывают, — медленно повторил я, когда шаги наверху затихли. — Почему?

Пальцы старика принялись водить по краям кружки.

— Потому что третье испытание стирает грань между добром и злом. Делает из тебя послушную марионетку в руках империи. Все эти игры готовят будущих аристократов к беспрекословному подчинению. Александр их прошёл. И часть его души осталась там, в тех катакомбах. Он вернулся с титулом и с потухшими глазами. Испытания ломают тебя.

Значит, выбора нет? — тихо спросил я.

— Выбор есть всегда, — Степан внезапно ухмыльнулся, и ухмылка была похожа на улыбку старого хитрого лиса. — Ты же сам сказал: «будем готовиться ко всему». Так что, может, подготовим такой сюрприз, от которого они захлебнутся?

Дед подмигнул мне, и серьёзность момента вдруг улетучилась. Возможно, старик был прав. Если уж быть марионеткой, то только дергающей за собственные ниточки.

Ещё раз оглядел помещение в поисках хоть какого-то сооружения, где можно принять горизонтальную позу. За весь день я так набегался, что хотелось уже прилечь.

— Слушай, Степан, а почему мы сидим в подвале? Неужели во всём форпосте не нашлось нормальной спальни?

— Ну почему же не нашлось? — улыбнулся он. — Только вот эту бандуру таскать не хотелось.

Дед ласково погладил медный бак ладонью, умильно состроив рожу. Я расхохотался, глядя на аристократичного слугу, нежно обнимающего самодельный дистиллят.

— Друзья, — послышался взволнованный голос Александра сверху, — там нашего Муму бьют!

Глава 15

Старика словно подменили. В его руках тут же, словно из ниоткуда, появилась любимая трость. Больше он не напоминал умильного дедушку. Теперь передо мной стоял грозный воин, готовый в любую минуту кинуться в бой.

— Кто посмел⁈ — прогремел Степан.

Слуга сорвался с места так резко, что его стул с грохотом опрокинулся назад. Я, опешив на секунду, бросился следом, на ходу хватая прислонённую к стене алебарду. Мы ворвались во двор как ураган, сметающий всё на своём пути.

Картина, открывшаяся нам, была достойна пера самого Ивана Сергеевича Тургенева. В сгустившихся сумерках, среди убитых тушек паукообразных, у самого колодца разворачивалась настоящая бойня.

Мужичок в затасканной рубашке, подпоясанной верёвкой, и потёртых штанах с упорной решимостью пытался накинуть самодельное лассо на крупную, упитанную собаку. Пёс, похожий скорее на медвежонка, явно воспринимал это как попытку покушения на его свободу.

Он беззлобно поскуливал, пытаясь обойти размахивающего руками мужика стороной, но не удавалось.

После каждой неудачной попытки мужик преграждал собаке путь, не давая отступить к воротам. Пёс пятился, путаясь в собственных лапах.

— Лови его, — выкрикнул Степан, бросившись мужику наперерез.

Возможно, при других обстоятельствах, эта сцена вызвала бы во мне совершенно другие ассоциации, но образ Герасима, твёрдо сидевший в голове благодаря моей учительнице по литературе, а также громкий возглас Александра, что нужно спасать Муму, и приличная доза выпитой «Слезы стража» сделали своё чёрное дело.

Я бросился на мужика, обогнав Степана на несколько шагов, и смачно влепил затрещину. Мужик покачнулся, удивлённо озираясь по сторонам, и слабо застонал. Позади послышался удивлённый голос Аверина:

— Дим, ты чего?

Степан замер с выражением крайнего недоумения. Пёс, кажется, тоже застыл, вытаращив на меня большие карие глаза. Я же, победно загородив собаку спиной, чувствовал себя настоящим дедом Мазаем.

— А чего это он нашего Муму ловит? — громко возмутился я.

Наступила неловкая пауза. Где-то в небесах громко каркнула пролетающая мимо ворона. Даже пёс в недоумении прижал уши к голове.

Мужик продолжал мычать, дёргая Степана за рукав и тыча в меня кривым пальцем.

— Дмитрий Григорьевич, знакомьтесь, Муму, — показав на мужичка, сказал старик.

Я застыл, ничего не понимая и переводя взгляд от собаки к мужику и обратно.

— Почему Муму? — уточнил я.

— Потому что он умеет только мычать, а вот собаку эту мы видим впервые, — ещё слегка пошатываясь, произнёс Александр, — ути-пути, какой ты красивый.

Виконт протянул к псу руку, но тут же отдёрнул обратно, наткнувшись на хищный оскал зверя.

— Вы чего, Тургенева не читали? — опешил я, ничего не понимая. — Муму — это собака, — ткнув пальцем в псину, твёрдо произнес я, — а этот — Герасим!

Наступила ещё более напряжённая пауза. Степан медленно поднял руку к виску, будто пытался что-то вспомнить. Александр смотрел на меня с восхищением человека, увидевшего новый фокус.

— Не было у нас никакого Тургенева, — возразил Степан, разглядывая макушку мужика. — Иди, Муму, домой, мы тут сами.

Немой ещё что-то промычал, кидая на меня испуганный взгляд, но послушно развернулся и поплёлся прочь. Тем временем спасённый мною пёс, подхватив самую крупную паучью тушку, с громким урчанием принялся её пожирать. Хруст хитинового панциря раздавался по всему форпосту, отражаясь от стен гулким эхом.

— Ты вообще знаешь, что это за пёс? — спросил старик, поглядывая на голодное животное. — Или в вашем мире таких тоже Тургенев описывал?

— Понятия не имею. В собаках не разбираюсь, — ответил я, приставив алебарду к колодцу. — Но раз ест пауков — значит, хороший пёс. Нам меньше убирать.

В этот момент пёс, расправившись с первой тушкой, облизнулся и уверенно подошёл ко мне. Он внимательно обнюхал мои сапоги, потом ткнулся мокрым носом в ладонь. Я осторожно протянул руку, и зверь упёрся в неё тяжёлой головой, явно ожидая ласки.

— О-хо-хо, — проскрипел Степан, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога.