Связанная мирами - Джерри Вэй

Диана боролась с болью, овладевшей телом, и бежала вперёд. Заставляла себя не останавливаться, не терять адреналиновую хватку. Нельзя медлить. Секундное замешательство – и зверь схватит её, разорвёт на части. Перекатившись по мостовой, она из последних сил вскочила на ноги и с рёвом запустила импровизированное оружие.

Фонарь с горящим фитилём влетел в пасть зверя. Мощный удар воспламенил керосин и спровоцировал взрыв. Диана отлетела в сторону, закрыв голову руками. Зверь захлебнулся душераздирающим рыком и потерял равновесие. За выигранное время Диана собиралась вернуть себе оружие, но только она сорвалась с места, как тупая боль вновь накрыла её, вспыхнув во всей левой части тела. Не в состоянии больше сдерживаться, она выплюнула стон и рухнула на колени.

Дым от взрыва рассеялся, сняв спасительный занавес с закоулка. Демон надрывался недолго. Зрение хоть и различало обстановку расплывчато, но продолжить начатое это ему не мешало. Морда его скривилась в диком оскале, глаза заволоклись диким бешенством. Вот теперь точно конец.

Ей удалось выиграть время, но чего ради? Она только раздраконила зверя ещё сильнее и теперь, в отличие от перспективы умереть быстро и безболезненно, будет погибать в медленных муках. Стать жертвой собственного друга – как нелепо…

– Серёжа, – прохрипела она сквозь муки. – Пожалуйста… Услышь меня. Ты же не такой! Это я… Я не враг тебе. Я твой друг. Друг! Ты спас меня, помнишь? И Дарину…

Зверь замер, словно принюхиваясь. На мгновение Диане показалось, что на дне его кроваво-красных глаз блеснуло что-то знакомое, понимающее.

Но тут позади вдруг что-то чиркнуло, и в шаге от неё просвистела стрела. Проулок заполнился новой порцией рёва. Диана вскочила и обернулась, всё ещё сжимая ноющее плечо. Любопытство пересилило страх – именно оно удерживало сознание, норовившее провалиться в забытьё. В лице смешались испуг, негодование, потрясение, но следом над ними взяло верх немыслимое облегчение.

Лунный свет очертил фигуру на крыше. Огненные волосы раздувались змеями. В черноте ночи сверкнула ядовитая зелень глаз, из-под юбок угрожающе блеснуло лезвие кинжала.

Кровавая Ламия вынула стрелу из-за спины и натянула тетиву. На каменном лице не шевельнулся ни единый мускул.

– Следующая пронзит тебя, если не угомонишься, дьявольское отродье, – медленно, с расстановкой предупредила ведьма. – Приди в себя, Сергиус. – Её голос звучал спокойно и властно. – Немедленно!

Диана вновь обратила взор на демона. Тот, сидя на коленях, корчился в судорогах и шипел, как змея. Однако его лапы медленно, точно в пытке, сужались, кости с хрустом срастались обратно. Демон выгнулся. Когда спала шерсть, вернув коже прежнее, как у мертвеца, бесцветие, перед ними вновь оказался их товарищ. Стрела, слава богам, отлетела в сторону.

Диана сползла по стене, не чувствуя под собой опоры. Пережитый ужас на грани смерти давал о себе знать тяжестью во всём теле, ноющими мышцами и туманом в голове. У неё не осталось сил даже на то, чтобы встать.

Тора спрыгнула с крыши. Но не успел никто ничего сказать, как Диана различила лязг доспехов и топот по мостовой: с конца улицы к ним мчалась графская стража.

14. Перерождение

Холодный ветер свистел в ушах, напоминая о том, как одиноко человечество в этом мире по сравнению с вечными далёкими звёздами. Отчуждённо, будто через плотную ткань, доносились горькие завывания и плач. Трубила церковная панихида. Среди оголённых кустарников и металлических оград простирались вереницы надгробных крестов. Могилы теснили друг друга, образуя мрачный лабиринт, на сером покрывале пестрели красные цветы.

Зима. Ей шестнадцать. Через кованую ограду кладбища она наблюдала за силуэтами, слившимися с чёрными холмами вдалеке, и не знала, как ей вызвать слёзы. Плакали все. Мама надрывалась тяжелыми рыданиями, пряча лицо в ладонях. Кто-то скулил в такт вою священника. Строгий отец, которого траур не касался, тоже выглядел соответствующе. Даже родственники, явившиеся сюда ради наследства, и те содрогались в показушном плаче.

Но почему она ничего не чувствовала? Ни утраты, ни сожаления, ни горького осадка, ни даже стыда за отсутствие всего перечисленного… Совершенное безразличие к происходящему и усталость – ей хотелось поскорее домой.

В тот день её тоже сбила машина прямо около кладбища, когда она решила уйти. Может, это был знак, который она так и не смогла разгадать? К счастью, она отделалась лишь ударом о капот и сильным испугом. В глазах двоилось, ей казалось, что она уже видела где-то это лицо, на мгновение высунувшееся из окна. Суровое, мрачное, аскетичное… Глубокий взгляд, выворачивающий наизнанку душу и знающий о ней больше, чем она сама. Но мысли были заняты роем других вопросов. Почему ей было всё равно? Разве так должно быть, когда умирает родной человек?

Потому что он никогда её не любил. И никого из них.

С этим всплывшим на поверхность ответом наваждение исчезло, забрав с собой быстро унёсшийся с места происшествия автомобиль. Хмурые декорации сменились. Кресты вытеснил лабиринт книжных шкафов. Весна. Ей всё так же шестнадцать. С момента смерти прошло два месяца, а она уже давно забыла о том событии, окунувшись с головой в экзамены. Просторная библиотека на окраине города. Тишина. И одинокий силуэт возле книжного шкафа, обречённо накрывший голову. Затерянный среди бесконечных корешков старых изданий. Сдавшийся. Не чаявший обрести надежду.

Она не могла понять, почему к человеку, которого видит впервые в жизни, и к боли, выедающей его сердце, у неё куда больше сострадания, нежели к тому, с кем была родной по крови. Однако на тот момент мыслями владело лишь одно желание: она должна спасти Его. Защитить. Уберечь. Не дать провалиться в беспросветную тьму. Но как бы она ни пыталась бежать – он был всё дальше.

…Где же ты?..

В пустоту втиснулись отдалённые звуки, и дурное наваждение, вызванное отголосками забытых воспоминаний из чужой, больше не её жизни, рассеялось как дым. Яркий свет растворил кресты и книжные шкафы. Исчезла и оглушающая пропасть. Шорох и скрип половиц под тихими шагами отогнали остатки морока.

Она попыталась разлепить свинцовые веки. И после неудачных попыток поняла, что лежит на чём-то мягком и ровном, под чем-то тяжёлым и тёплым. Шорохи стали яснее. Едва уловимый запах мяты пробудил в желудке мучительные спазмы.

Где она?

Неужели дома?

Всё это был сон, а значит, её вновь ждёт рутина? И невозможно надменная тётка, от которой сводило зубы, и эти её козни… Как жестоко.

Диане с трудом