Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

* * *

Подкрепившись на камбузе наваристым борщом, режиссер Кардамонов возвращался к трапу, чтобы вновь подняться в каюту, сообщив жене результаты своей «разведки». Ведь Вера тоже очень хотела есть, но, не решилась выйти из каюты после всего, что случилось на яхте, как всегда отправив вперед мужа. Делать все за жену и для жены Кардамонову уже давно надоело. Но, он продолжал делать это, даже не потому, что хотел угодить ей, а просто не желая лишний раз выслушивать упреки от Веры.

И тут Кардамонов услышал, как запела Лаура. «Вот это голос! Поет без музыки известную песню, и вполне неплохо получается! Даже не думал, что эта девица, которая поет, в основном, современные незапоминающиеся песенки, способна на такое высокое искусство!» — удивился про себя Кардамонов. И, изменив свой маршрут, он решил засвидетельствовать почтение исполнительнице, для чего собрался подобрать с пола цветы, упавшие во время перестрелки вместе с вазой, которая разбилась, возможно, из-за попадания пули. И теперь в лужице воды и стеклянных осколков лежали разноцветные хризантемы. Их еще не затоптали, и выглядели цветы вполне сносно. Подняв их и расправив, Кардамонов направился к Лауре, которая пела прямо с разгромленной сцены.

Когда девушка закончила петь, никто не стал аплодировать ей, кроме Кардамонова. Врачи, медсестры, добровольные санитары и стюардессы занимались ранеными, которые громко стонали и даже матерились на русском и английском языках. А еще вовсю стрекотала машинка в руках у парикмахера. Песня на какое-то время заглушила все эти звуки, но, как только пение завершилось, звуковой фон тут же напомнил о себе снова, никуда не девшись. И, конечно, Лаура не могла не заметить своего единственного восторженного слушателя. Она мило улыбнулась режиссеру, приняв от него скромный букетик. А Кардамонов, боясь выглядеть старорежимным, все-таки решился поцеловать даме ручку.

И в этот момент за его спиной Вера проговорила с шипением:

— Решил поволочиться еще за одной юбкой, мерзавец!

Оказывается, жена Кардамонова все-таки набралась смелости и, одевшись в короткое розовое вечернее платье со стразами, которое шло ей ненамного больше, чем седло корове, выдвинулась из каюты в поисках не только еды, но и своего мужа. И вот она нашла его, целующим руку Лауре. Причем, самой Вере руки муж никогда не целовал. Кардамонов вообще почти не целовал Веру, предпочитая во время занятий любовью разные грубости. А тут такое! И он, конечно, пытался оправдаться, обернувшись к жене и промямлив:

— Ты не понимаешь, Верочка, это же высокое искусство! И я только отдаю дань…

— Дань он отдает, понимаешь ли! Вот и будешь дань отдавать до конца жизни банкам, когда разведусь с тобой! Не забывай, что у нас брачный контракт! — воскликнула Вера.

Лаура смотрела на семейную сцену удивленно и хлопала глазами. А Вера сказала ей:

— Ты бы постыдилась свои песенки петь в такой момент, когда вон сколько людей вокруг умирает! Тоже мне певица! Никакого чувство такта нет! Ну что за дура такая? Нашла время, чтобы распевать здесь, бесстыдница!

— Но, у меня же по расписанию сейчас концерт, — замялась Лаура. Зная, что Вера родная сестра Бориса Дворжецкого, она боялась возразить ей что-либо.

А Вера прикрикнула на нее:

— Пошла вон! Не до тебя сейчас. Неужели не понятно?

* * *

Побритый и намазанный чем-то, вполне приятно пахнущим, Френсис Дрейк не мог понять, почему прервалось великолепное пение. Сквозь стрекотание непонятного предмета для стрижки и бритья он слышал, что с той стороны, откуда звучал необыкновенный голос, донеслись какие-то женские крики, а потом пение больше не возобновлялось. Капер не понимал этого языка, но интонации сказали ему о многом. Так могла кричать только рассерженная женщина.

Перенеся травму головы, Дрейк до сих пор не мог точно понять, где же находится. Он лишь подозревал, что, судя по стонам раненых, попал в какой-то необычный госпиталь. Он слышал не только незнакомый язык, но и ругательства на английском. И, судя по выражениям, вокруг тоже находились люди с его корабля. Ведь так смачно ругаться могут только английские матросы! А значит, надежда, что все кончится не так уж и плохо для них, все-таки имелась. Дрейк рассудил, что, если бы его и остальных пленников с «Золотой лани» хотели убить, то уже убили бы, а не стали оказывать им помощь.

Он сам и его матрос, которого разместили прямо напротив, лежали, скорее, словно почетные гости, а не пленники. Пленным вряд ли предоставят столь мягкие ложа и станут петь такие приятные песни. И это Френсиса немного успокаивало, а расстраивало в этот момент то, что чудесное пение прекратилось и более не возобновлялось. И тут он внезапно вспомнил, что незадолго до появления непонятного разноцветного свечения между океаном и небом, ему доложили, что на горизонте с марса фок-мачты замечен остров. Но, что это за земля, не знал никто.

* * *

К ночи Дмитрий Ефремов ощущал себя сильно измотанным. Но, чувство долга заставляло его не уходить отдыхать, а продолжать оказывать медицинскую помощь всем тем, кому еще возможно было помочь. В приоритете, конечно, были пострадавшие с «Вызывающего» и с «Богини». Но и виновникам всего этого членовредительства, английским пиратам, медики тоже помогали, чем могли, соблюдая врачебную этику и клятву Гиппократа. Тем более, что те из англичан, кто непосредственно принимал самое активное участие в убийствах в первых рядах абордажной партии, поплатились за это своими жизнями.

В судовых рефрижераторах «Богини», буквально забитых продуктами, не имелось места. И все ответственные лица понимали, что продукты могут испортиться, если их разморозить. Они и без того подверглись уже некоторой разморозке за те несколько часов, в течении которых на яхте отсутствовало электричество. Впрочем, судовые холодильники обладали достаточно надежной теплоизоляцией, потому отрицательная температура морозильных камер сохранялась почти все время, и ничего из замороженных припасов не растаяло окончательно. Потому в морозильниках кое-как удалось выкроить место только для погибших из команды «Богини».

Тела советских моряков эвакуировали на эсминец. А умерших англичан пока складировали на корме яхты. Особист и замполит немного поспорили по этому вопросу, но все-таки решили пока оставить все, как есть. Мертвых пиратов аккуратно сложили в два ряда на палубе кормы, надежно закрыв их тела брезентом. Тление еще почти не коснулось свежих покойников. Жары пока не было, по-прежнему временами моросил дождик, а от трупов все равно уже воняло довольно сильно. Ведь они и при жизни воняли не меньше, потому что, похоже, мылись весьма редко. Но, хоронить их пока не стали. Договорились отложить решение о похоронах до того момента, как определятся с местоположением и временем. А еще нужно было хотя бы постараться опознать всех погибших с помощью их выживших товарищей, попавших в