Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

– Где лестница?

Оба уставились на неё, как на сумасшедшую.

– Вы серьёзно? – не поверил малёк и напомнил: – Семьдесят четвёртый этаж!

– Отличая зарядка, разве нет?

До тридцатого этажа Даша прошагала бодро. До пятидесятого – от всей души матеря хозяина скалы. Сначала про себя, затем, уже не стесняясь, вслух. На площадке пятьдесят первого села, прислонилась взмокшей спиной к холодной стене. Поджилки дрожали, словно желе. Оглянулась на малька. Тот тяжело дышал, присев рядом.

– У меня есть бутылка с водой, – выдал новобранец. – Хотите?

И посмотрел с неожиданно уважительной преданностью. М-да. Совсем плохо. Чтобы вызвать такой восторг у правильного курсанта, воистину нужно совершить неизмеримо правильную глупость. Нет, ну а что: всё по уставу. Никакое физическое препятствие не должно мешать следователю раскрыть преступление.

– Валяй.

Воду она пить не стала: набрала в ладони, сполоснула щёки и шею. Ей полегчало. «Вот бы засадить тебя, княже, в места отдалённые. На добычу изотопов, например», – злобно подумала девушка и поднялась. Она уже пожалела о собственной ретивости. В конце концов, даже если с одним этим стрижом годовая раскрываемость у Даши понизится на процент, пофиг. Есть такие люди, с которыми не стоит связываться. Да и не имеет смысла. Даже если князь – вышвырнул девочку из окна, даже если он вышвыривает их десятками. Что против оборотня может сделать обычный человеческий следователь? Да высокородного и в суд-то никто не вызовет! Шаховско́й же! Рюрикович… что б его. Тут, скорее всего, и Личная Его Императорского величества Опричнина не станет связываться.

Ещё с десяток этажей Даша преодолела на голом упрямстве и классовой ненависти, отдыхая после каждого по минуте. А затем снова села на пол. Влад упал рядом. Застонал глухо, точно раненный. Даша легла на прохладный бетон и закрыла глаза.

Вот дура!

Нет, ну зачем ей такие неприятности? Зачем переть против рожна?

Когда они всё же доползли до семьдесят четвёртого, верхнего, этажа, классовой ненависти больше не было, лишь бесконечная усталость.

Князь оказался прав: ошибиться с выбором апартаментов было невозможно: дверь на этаже была лишь одна. И, когда Даша завертела головой в поисках хоть чего-то, напоминающего звонок, дверь разъехалась на две части. Их явно приглашали войти. О, этот сладко-горький вкус достигнутой цели!

Анфилада комнат в суровом стиле скандинавских фьордов. Панорамные окна, в которые виднеется гирлянда Кроншадтской дамбы, Петергофского шоссе и далеко, на востоке, огни столицы. Чёрный мрамор полов. Тусклое сияние спрятанных светильников. Камень, бетон, металл и стекло. Как будто не жилое помещение, а действительно – скала.

Даше и раньше доводилась бывать в высотках, но только сейчас она поняла, почему их прозвали скалами. Хотя, справедливости ради, по-настоящему скалой была лишь эта. Девушке вдруг стало неловко. Она одёрнула тёмно-голубую форму, как будто это как-то могло спрятать пятна вспотевших подмышек. Набросить куртку, может? Или в помещении быть в куртке неприлично? А что сейчас на её голове? Сосульки слипшихся волос?

«К дьяволу, – мрачно выругалась Даша в мыслях. – Почему меня это должно волновать?». Вскинула голову, распрямила плечи и, как могла чётко, грохоча каблуками, пересекла холл, направляясь туда, где света было больше всего и откуда слышалась тягучая музыка. Фолк. Рок. Что-то скандинавское, а потому сейчас особенно ненавистное. Позади неуверенно застучали берцы курсанта.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Аксельба́нт — наплечный отличительный предмет (знак различия) в виде золотого, серебряного или цветного нитяного плетёного шнура с металлическими наконечниками — карандашами. В XIX — начале XX века аксельбант был принадлежностью формы одежды генерал-адъютантов, флигель-адъютантов, офицеров Генерального штаба, адъютантов всех родов войск.

Сестрорецк — город Курортного района Санкт-Петербурга, на северном берегу Финского залива

Элитные высотки, драконьими зубами откусившие от Сестрорецка залив — только в альтернативном мире

стрижи — эта птица действительно не может взлетать с места, т.е. если её посадить на землю, она взлететь не сможет из-за длинны крыльев. Ей нужно упасть, чтобы взлететь

Глава II

Размер гостиной скрывал полумрак, но фигуру оборотня не мог скрыть даже он. Князь сидел за столом, забросив босые ноги на стеклянную поверхность, цедил из бокала какой-то алкоголь – ром? коньяк? кальвадос? вряд ли пиво – и смотрел в камин. Возраст оборотней определить всегда сложно – генетическая мутация замедляет старение организма – и всё же он явно родился в царствование Святополка Владимировича. Иначе говоря, ему больше тридцати, но точно меньше пятидесяти. Точнее сказать просто невозможно. Серые, как волчья шерсть, волосы. Даже темнее, графитовые. Каменные черты лица. Фигура Геракла. Того самого, которого так обожали Романовы. Ну и… спасибо, что хоть бриджи надел. Видимо, Галактион Родионович не отличался застенчивостью и своей обнажённости не стеснялся.

– Старший лейтенант…

– Вольно, – оборотень перевёл на вошедших взгляд чуть раскосых чёрных глаз, поблёскивающих золотыми искорками. – Вы принесли Алатырь?

Даша, сдерживая злорадство, положила останки фотоаппарата на столешницу. Князь с недоумением уставился на них. Моргнул. Приподнял бровь и с несколько большим любопытством взглянул на следователя. Девушка изобразила покер-фейс.

– О чём вы хотели меня спросить? – снизошёл князь.

– Вы знали погибшую, Ваша светлость?

– Знал.

– Будьте любезны, назовите следствию имя, фамилию, сословие погибшей и, по возможности, дату рождения. Если, конечно, они вам известны.

Оборотень вернул внимание напитку.

– Серафима Гавриловна Птицына, дворянского сословия. Две тысячи второго… нет, третьего года рождения от Рождества Христова. Студентка Императорской Академии Дизайна и Уюта. Месяц и день рождения, хоть убейте, не помню.

«Да с радостью бы». Колени мелко дрожали, и приходилось прикладывать усилия, чтобы этот постыдный факт хоть как-то скрывать, а приглашением присесть жандармов князь не удостоил.

Птицына, значит. Иронично.

– В каких отношениях вы состояли с барышней Птицыной?

Это был до крайности бестактный вопрос. Такие не задают таким лицам. По этикету не задают. А по уставу – задают. После подъёма на семьдесят четвёртый этаж, Даша чувствовала себя службистом-педантом, фанатично преданным родному уставу.

– В предосудительных, – невозмутимо ответил князь.

Малёк за спиной поперхнулся и закашлялся. Учись, курсант. Чем раньше ты поймёшь, что такое жизнь, тем меньше успеешь наделать глупостей. Предосудительны отношения лишь для несчастной Серафимы. Были.

– Верно ли я понимаю вас, Ваша светлость, что в эту ночь у вас с барышней Птицыной было свидание?

– Можно и так