Дети, сотканные ветром. Часть 3 - Артём Ерёмин

будет твоей станцией отправления. Ладо находит себе сразу и стража, и связь с миром разумных существ. Лешие обладают малой свободой в своих действиях. Воля Ладо подчиняет его, и раб не мыслит об ином существовании, кроме служения дереву. По моему разумению, ты как чаровник, не обделённый талантом и умом, способен изменить взаимоотношение с Ладо. Привести их от паразитизма к симбиозу. Равноправный союз… Надобно разработать теорию, сверить данные о похожих изысканиях.

Киноварный захлопнул записную книжку и достал свои угловатые часы. Так, он намекал на окончание беседы.

— Довольно поздно. У нас обоих выдались тяжёлые деньки.

— Спокойной ночи, сударь, — пожелал Лев, уходя, как всегда, с терзающей неудовлетворённостью.

— Кое-какой совет напоследок, Лев, — окликнул Киноварный. — Удели внимание снам. Возможно, там скрыта подсказка.

И без того сны Льва были насыщены яркими красками. Каждое утро он просыпался в серой яви. Свет лучины в его коморке многократно тусклее, чем свет, гуляющий по изумрудной листве дерева на холме.

Лев не первую седмицу чувствует себя точно не спавшим. Накопленную усталость и остатки сна трубочист пробовал смывать ледяной водой. Не получалось. Собственное отражение никак не радовало мальчика. Своей взлохмаченностью он начал походить на дворнягу Репья. Сажа на щеках и руках въелась окончательно. Запущенный вид Льва отмечали многие, и даже Вий теперь признавал в нём настоящего трубочиста.

Может, потому от Льва шарахаются в коридорах башни. И причина вовсе не в проказах Аскольда Миронова. К слову, травля и подлости над стратой Ветра поутихли. Вьюны немного расслабились, и без общего врага извне участились склоки внутри корпуса.

Новым утром вьюны в очередной раз схватились с друг другом на уроке Палиши.

— Люди на лёгкой стадии искристого недуга способны навредить себе и окружающим, — учитель, как всегда, морщила нос, будто учуяла неприятный душок. — Их судьба незавидна. Даже обычная прогулка по набережной Златолужья представляет для них смертельную угрозу. Не задумываясь, они могут зацепиться за скол в пространстве и непроизвольно выплеснуть оттуда энергию. При подобной стадии таких людей отправляют на стабильный Осколок, где они проводят остаток жизни.

— Тюряга для тронутых, — сказал в пол Захар. Староста всегда занимал последний верстак, чтобы незаметно посапывать или же отвешивать похабные замечания. — Эй, нюня, тебе туда путь заготовлен.

Вий и Лев обернулись, гадая, кому обращались слова.

Захар уставился в спину Клима. Прибитая поза давала понять, что тот понимал смысл придирок старосты.

— Отправляйся сам, пока не сбрендил, как папаша, — продолжал давить Захар.

— Что за чушь он городит, Клим? — нахмурился Вий.

Робкий вьюн молчал, его губы подрагивали.

— Ой-ёй, даже дружки не знают, почему внук владельца фермы трётся среди вьюнов, — лыбился Захар. — Учитель, прошу слово!

Палиш на просьбу старосты дала неохотно разрешение.

— Мой старший брат летом батрачил в Кленовом долу. Он слыхал про то, как там один «искристый» дом взорвал.

Учитель согласно закивала:

— Я изучала происшествие в том Краю. Жуткий и до чего же глупый случай. Один самоучка, довольно-таки способный, возомнил себя ткачом. Он пренебрёг всеми симптомами. В итоге его вспышка разрушила дом и убила несколько человек. Сам же недоткач мучился в образованном им изломе больше дня, до тех пор, пока из соседнего края не приехал витязь.

— Что же сделал тот витязь? — вырвался вопрос у Вия.

Лев, глядя на Клима, понял, что не готов услышать ответ. Робкий вьюн вжался в обшарпанную столешницу.

— Выход один — умертвить, — сухо отрезала учитель. — Искристую болезнь не повернуть вспять. Предать смерти и последующему позору, дабы другим не повадно было. Недаром царский указ запрещает самообучение чарам. И всё же находятся неграмотные деревенщины, коим не даёт покоя слава ткачей. Итак, хватит на сегодня. С завтрашнего дня у вас начнутся занятия в «тихой» камере.

Палиш покинула кабинет, словно искала эту возможность с начала занятия. Вьюны вяло засобирались, после обеда их ждала грязная работа в мастерских. И только староста казался довольным собой. Его настрой передавался подхалимам.

— Чего уставился, слуга? Все должны знать, что если нюня заискрится, то нужно бежать от него подальше.

— Искристый недуг — это не зараза и не передаётся по родству, тупица, — выдал с соседней парты Пимен. — К тому же Клим поспособнее тебя в учёбе. Я бы держался подальше от вас, остолопов. На урок Палиши вы лишь спать приходите.

Клим благодарно посмотрел на Пимена. Тот редко называл его по имени.

К нарастающей ссоре присоединились близнецы Гур и Лир.

— Если хочешь дальше преспокойно дрыхнуть на уроках, то не задирай Клима или кого другого из страты, — посоветовал Гур.

Захар картинно задрал нос и развернулся спиной ко всем. Вероятно, он думал, что своим поведением показывает всем, что ему безразличны угрозы. Однако остальная страта сочла его действия как попытку бегства.

Льва радовала новая роль команды в страте. В последнее время она стала костяком отпора от Захара и его подхалимов. Большинство вьюнов тянулись к ребятам, и влияние старосты уменьшалось с каждым месяцем.

Стыд вновь напомнил трубочисту о пропусках тренировок.

— Вечером катаем на пруду, — Вий наскоро нанёс удар по совести Льва. — Первыш говорит, нам каток нужнее. Слаженность рождается в постоянных тренировках.

— Холодина же, — фыркнул Пимен.

— Есения и Зоря изъявили желание испробовать свои новые лезвия, — предупредил Льва Вий.

— Раз Первыш верит в нас, так нечего его подводить, — встрепенулся Пимен.

— Быстро же настрой у тебя меняется, — подметил Гур.

— С дворянами связываться себе дороже, — предостерёг Вий.

— Гляжу, что после Ряженья ты перестал соблюдать собственное правило, —