Исходя из соображений - Александр Николаевич Чуманов

Хмырин не позволил себе оглянуться.

Ушли темнозеленые. Увели Хмырина. Ираклий пошел мыть руки, мать захлопотала возле синтезатора, не жалея энергии, синтезировала .любимые в семье блюда, а еще синтезировала себе рюмку водки, а сыну немножко сладкого вина. Ведь, как ни крути, а в доме случился внеочередной праздник.

Сели за стол. Выпили, поели. Поговорили о том, о сем. О Хмырине, само собой, ни слова. Но из головы-то не выкинешь. И не получилось праздника. Почему-то душа его не приняла.

— Мам, я после школы, наверное, подамся в Службу прикладной целесообразности. У них форма красивая.

— Что ж, это неплохая идея. Внешность у тебя классическая, учишься нормально, вполне возможно, что прикладная целесообразность — твое призвание.

— Тем более, мы только-только начали ее изучать, еще ничего не упущено...

— Молодец. Совсем ты у меня взрослый и серьезный.

— Я хотел уточнить насчет внешности, мама. Ты сказала — классическая. А что это значит?

— Ха-ха! Понимаю. Ты не кажешься сам себе красавцем? И девчонки на тебя не смотрят? Это потому, что вы пока ничего не смыслите в красоте! А красота, она ведь тоже проверяется целесообразностью! Твой друг Ювеналий пользуется успехом?

Ираклий утвердительно кивнул.

— А между тем, он уродлив. По сравнению с тобой. По секрету скажу: вот ему-то после школы совершенно необходимо пристроиться в Службу целесообразности. Ты и без нее обойдешься. Он — нет. И все, и ни слова об этом больше...

Легли спать, каждый в своей комнате. После того, как коскор забрали на профилактику, а Хмырина увели, в их семейной ячейке сделалось как-то по-особен-ному просторно, даже, пожалуй, пустовато.

Легли спать, а сон не шел. Оба делали вид, что спят, старались не ворочаться и не скрипеть пружинами, но это не помогло заснуть ни ему, ни ей.

Наконец Ираклию надоело притворяться, и он громко сказал в темноту.

— Знаешь, мать, раз у меня классическая внешность, то не пойду я служить в Целесообразность! Подумаешь — форма! У вожкоскоров еще красивей — черная, с золотой искрой! Пойду-ка я учиться на вождя?

Мать долго-долго не отвечала. А он напряженно ждал, теряя терпение. Наконец дождался.

— Тебе жить... Да еще не раз передумаешь... А космос иной раз так меняет человека... Но, с другой стороны, чем всю жизнь иметь дело с бесполезными брачелами, лучше всю жизнь иметь дело с полезными коскорами...

— Но болтают, будто внутри каждого коскора...

— Замолчи! И никогда не повторяй того, что болтают! Никогда!..

3

— Здравствуйте. Садитесь. Начинаем урок. Кто мне напомнит, что я задавала вам на дом? Ювеналий?

— Да, Ноябрина Фатьяновна? Мечтаю напомнить вам о вашем домашнем задании!

— О моем? Я думала, о вашем... Разболтались, однако. Второй урок подряд — состязание в остроумии. Моя вина. Надо построже, а то директор узнает...

— Никакого остроумия, Ноябрина Фатьяновна, я от чистого сердца хотел?

— Ладно уж... Итак, домашнее задание?

— Спросить у родителей и знакомых, что они знают о брачелах, сталкивались ли с ними на производстве и в быту?

— Так-так, много ли ты узнал?

— Все узнал! Мои родители и знакомые никогда не сталкивались с брачелами? Ни в быту, ни на производстве! Мама сказала, что вообще не верит в их существование, точнее, считает, что этот тип бесполезного живого организма давно вымер. Отец с ней не согласился, он сказал, что приспособляемость брачелов настолько велика, что они могут жить на открытом воздухе без скафандра и, значит, никогда не исчезнут совершенно, и можно только одно — удерживать численность брачелов в безопасных для человечества пределах. А мой сосед, товарищ капитан Шкуркин сказал, что небольшое количество брачелов, постоянно живущих среди людей, даже полезно, ибо не позволяет человечеству расслабляться и деградировать.

— Ого, какие у тебя соседи, Ювеналий! А говоришь — никто никогда в жизни... Но капитан...

— Он теоретик, Ноябрина Фатьяновна!

— Почему такой пренебрежительный тон, Ювеналий? Без теории практика слепа.

— Да нет, это я так...

— Ладно, если так... Ты много узнал о брачелах. Я рада, что тебя заинтересовали бесполезные вещи Вселенной.

— Более того, я после школы буду поступать на факультет прикладной целесообразности, мне кажется, в этом мое призвание!

Учительница пристально посмотрела на ученика. Он смутился, но глаза не отвел. Ничто больше не напоминало состязания в остроумии.

— Вполне возможно, — сказала учительница, отводя взгляд. — Если у тебя получится, то мы все будем гордиться тобой и, конечно, побаиваться слегка... Чем дополнишь друга, Ираклий?

— А я сам вчера видел живого брачела! Вот как вас сейчас! Потому что брачелом оказался мой родной отец? Его мать вчера разоблачила! Я прихожу из школы, а его как раз забирают! — выпалил Ираклий единым духом.

Все повскакивали с мест, стали кричать наперебой:

— И как он?

— И что он говорит?

— Изворачивался?

— Не изворачивался?

— Вот гад!

— А кем он был, Ираклий?

— Вождем коскоров? Вот гад!

— Тихо! Успокоились! Тихо! Все по местам! Немедленно прекратите базар! Услышит директор, что он подумает про вас и про меня!

Постепенно угомонились. Но возбуждение не проходило.

— Это, конечно, большое событие, Ираклий. Может быть, во всей твоей дальнейшей жизни не случится ничего более значительного. Даже не знаю, что следует в подобных случаях говорить... Надеюсь, ты не сожале... надеюсь, ты не сожалеешь, что не сам разобла... Наверное, ты тоже после школы пойдешь на факультет прикладной целесообразности?

Нелегко далась учительнице эта реплика. Она едва не заблудилась среди запретных слов и тем, ну, не то, чтобы запретных, но нецелесообразных, а ведь какая опытная учительница, что называется, в расцвете педагогических сил...

— Я хотел. Но передумал. Его разоблачили, а в космос вместо него кому? Мне. Там ведь не только романтика и невесомость, там еще излучение... А кроме того, вождю коскоров тоже требуется углубленное знание вашего предмета. Так что...

— Правильно, Ираклий, молодец. Я ставлю тебе отличную отметку за, если можно так выразиться, практическую работу. За мужество, за правильную реакцию на чрезвычайное событие, за вполне взрослую рассудительность...

— А про меня забыли? — прервал учительницу обиженный голос Ювеналия.

— О чем ты?

— Об оценке!

— Да поставила я тебе, поставила? Тоже «отлично»! Экий ты, право...

— Какой «экий»? Нормальный. Расчет на месте. —  Впрочем, последние слова Ювеналий пробурчал так,  чтобы учительница их не расслышала.

—