Фаворит-5. Родная гавань - Денис Старый

А сверху, на стенах, всё ещё кипел бой. Стена не взята под полный контроль отрядами гвардейцев. И не сделано это, скорее, потому, что защитников крепости было численно намного больше. Гвардейцы отстреливались, используя пики, постепенно, метр за метром, отжимали у турок стену. Но процесс этот был бы ещё очень долгим и сулил бы многие и многие потери, если бы уже не стали действовать башкиры, растекаясь малыми отрядами вдоль стены внутри периметра крепости.

Кашин был примерно в центре того участка стены, который пока удавалось держать под контролем гвардии. Благодаря слаженной работе гвардейцев и большому количеству пистолетов у них пока удавалось нивелировать численное преимущество врага. Но был риск того, что скоро порох и пули закончатся. Настолько много стреляла гвардия.

Подпоручик Иван Кашин мог бы подумать о том, что эта волокита на стене — это даже не про то, что необходимо взять всю крепость под контроль имеющимися силами. Это про то, что нужно выиграть время. Дождаться прихода подкреплений. И тогда численное превосходство будет уже на стороне русской армии.

У Кашина была своя задача. Когда все взоры гвардейцев были обращены по сторонам, когда внутри отвоёванной стены только тем и занимались, что маниакально быстро перезаряжали свои пистолеты и фузеи, чтобы сменить братьев по оружию впереди, Кашин направил огромное турецкое нарезное ружьё на север.

Ружьё было штуцером, но в полтора раза больше, чем те, с которыми Кашину пришлось уже работать. Удержать такое оружие, чтобы произвести прицельный выстрел, было невозможно. Так что Ивану пришлось облокотить его на выступы крепостной стены.

— Ох, и должен ты мне будешь, командир! — сказал Кашин, прицеливаясь.

Его слов никто не должен был услышать. Вокруг стоял гомон, крики, грохот выстрелов, сыпались проклятия, стонали раненые. Никому не было дела до того, кто будет должен подпоручику, и как будет возвращаться долг.

— Бах! — сразу две пули устремились по нарезному каналу ствола, исполненного турецким мастером.

Отдача была столь велика, что Кашин не смог удержать оружие. Карамультук упал со стены, а Кашин завалился на спину, запутавшись в своих ногах, когда вынужденно попятился назад. Благо что он упал со стены.

— Чего ж вы так, ваше благородие? Раненый, али как? — оказавшийся рядом солдат поинтересовался здоровьем офицера.

— Всё добре, — сказал Кашин, спешно поднявшись, направляясь к краю стены.

Солдат пошёл заниматься своей работой, передавать заряженные пистолеты в первую линию, а Кашин прильнул к зрительной трубе, что временно передал ему командир.

Что-либо рассмотреть более чётко не получалось — обзор закрывали множество спешившихся кирасир, которые обступили генерал-лейтенанта. Леонтьев упал с коня, значит попадание случилось.

Кашин был уверен, что попал. Расстояние было примерно в двести шагов, оружие подпоручик уже успел проверить во время боя, пусть и отбил себе плечо до состояния сильного ушиба. Подпоручик понимал, как и куда целиться, и что нужно брать немножко ниже.

Штурм крепости продолжался. Уже удалось взять под полный контроль ворота, даже немного их расширить, чтобы туда смогли проходить уже по три воина. Лесли, вопреки уставам, даже без барабанного боя гнал свои передовые полки. Солдаты и офицеры непривычно для себя бежали. Строй ломался, но все прониклись моментом, не роптали, подгоняли быстро запыхавшихся солдат. В то самое время, когда и у офицеров сердца стремились вырваться наружу, а сбитое дыхание мешало членораздельно говорить.

Но что участь Большой крепости была решена. А без Большой крепости Малая самостоятельно не могла бы продержаться и дня. Возвышающиеся над Малой крепостью артиллерийские позиции просто методично бы уничтожали остатки гарнизона.

Победа была. Но какова её цена?

* * *

Одновременно с тем, как только до меня дошло известие о «героической», как это уже преподносится, гибели генерал-лейтенанта Леонтьева, начали подходить полки дивизии Юрия Фёдоровича Лесли. Я тут же отдал приказ всем своим бойцам уступить место новоприбывшим на крепостной стене.

Быстро собрав всех офицеров, которых только можно было выдернуть из боя, я отдал ещё один приказ. Суть его заключалась в том, что я разрешал всем подразделениям, но только находясь за спинами передовых частей, присмотреть, что полезного можно и нужно взять для нашего отряда.

Не скажу, что подобное моё предложение вызвало восторг у всех офицеров. Даже напротив, капитан одной из рот семёновцев намекнул мне о вызове на дуэль. Намекнул, потому как я принял бы вызов и не стал жалеть любителя дуэлей. Я же использовал такие формулировки, к которым особо не придерёшься.

Ведь ни слова не было ни о золоте, ни о каких-либо других материальных благах. Я говорил, скорее, о провианте, пистолетах, хорошем холодном оружии. Грабить, видите ли, честь не позволяет. Но когда речь идёт о сувенирах, о каких-то трофеях, которыми после можно будет хвастаться в Петербурге, как в полку, так и перед дамами… Вот это уже не грабёж. Это чести не противоречит.

Да и то, что я приказывал быть за спинами солдат подошедших полков, не вызвало бурю негатива. Все гвардейцы считали, что то, что получилось у нас сделать крайне ограниченным числом бойцов — великий подвиг. Что ни у кого больше не получится в сегодняшнем штурме сделать что-то сопоставимое с нашими деяниями. Потому и поберечься можно, в данном случае, не зазорно.

А я… Я пошёл в спешно в разворачиваемый полевой лазарет. Здесь, прямо под стенами, с убеждением, что крепость уже наша, мы с Шульцем будем пробовать изымать из лап смерти славных воинов, сделавших сегодняшнюю победу.

Моя память — предательница! Нет бы что-то толковое лезло в голову. Технология какая-нибудь, способная принести кучу денег или продвинуть экономику России вперёд. Или стихи какие вспомнились бы, вкупе с теми, что я уже успел положить на бумагу.

Так нет же. Никак не могла покинуть меня мысль, что в реальной истории взятие Перекопа обошлось для русской армии куда как меньшей ценой, чем сейчас, когда я вроде бы как поступал хитро, изворотливо, смело. И что удача, несомненно, была сегодня на нашей стороне.

И всё равно, без учёта башкир (по состоянию их дел у меня просто нет точных сведений), в моём отряде только безвозвратными потерями — шестьдесят два бойца. Сломал ногу и получил пулю в руку Саватеев, у Смолина, похоже, получилось сильное сотрясение мозга — не перестаёт блевать и заваливаться при попытке встать. Другие офицеры так же получили свое. Команда инвалидов может сложиться. В значении будущего, а не якобы ветеранов.

Всего раненых больше ста человек. Хорошо,