Корпорация Vallen'ок 3 - Сергей Хардин

— Давай! — проревел кто-то из команды, и голос его был хриплым от напряжения, но не сломленным. — Режь дальше, старик, еще немного! Добьем эту падаль!

И работа продолжилась. Часы тянулись с невыносимой, адской медлительностью, каждая минута казалась вечностью, наполненной скрежетом и криками, и только таймер с методичностью робота отсчитывал всё более и более уменьшавшиеся цифры.

Наконец, сквозь завесу пыли, явилось чудо, рожденное не из света, а из грязи и металла. По периметру нашего проезда высились шесть металлических «ног», чьи хромированные стальные поверхности сияли в полумраке стройки едва уловимой, но всё же надеждой. Они стояли, как исполинские стражи, принявшие на себя тяжесть неба. Рабочие, изможденные до предела, сгорбленные, но не сломленные, покрытые слоем пота, сажи и металлической пыли, превратившиеся в живые статуи из серого камня, с глазами, красными от напряжения и дыма, стояли возле них, опираясь на инструменты или просто друг на друга. Воздух рвал лязг тяжелого металла о бетон, мощные домкраты выравнивали последние сантиметры навеса.

Голоса, уже хриплые от усталости, но всё одно полные ярости, доносились даже сюда:

— Давай! Сюда! Быстрее! — Сугиями стоял в отдалении, очевидно после случившегося ранее «недоразумения» его прогнали куда подальше. — Закрепляй, черт тебя побери! Теперь они всё выдержат!

Прораб Морита медленно приблизился к камере Сугиями. Его шаги были тяжелыми, но неуклонными, а лицо стало неподвижной маской из засохшей грязи, въевшейся сажи и немой усталости. Но в одном прищуренном глазу, сквозь пелену измождения, горела не гаснущая искра, холодная, граничащая с одержимостью. Он вытер лицо ветошью, превратившейся в черную, маслянисто-кровавую тряпку (свежий порез на губе сочился, смешиваясь с грязью), и его хриплый голос прозвучал с пугающей непоколебимостью:

— Канэко-сан, все подпорки теперь стоят как скалы. Сейчас уберем остатки этого «аппендицита», — Он сделал паузу, сплёвывая невидимую грязь. — Самый последний, на самом верху. Он там держится за счет арматуры, но я не хочу рисковать. Если этот гад решит сверзнуться вниз, когда трал будет проезжать под ним, может случиться казус, а я такого не могу допустить. — Его взгляд уперся прямо в объектив, будто стараясь увидеть меня сквозь экран. — Минут через двадцать ваша дорога будет открыта. Но мы тут ещё задержимся, надо после себя и порядок навести. Не любим мусорить.

Он оскалился, обнажив черный провал на месте отсутствующего зуба, остальные зубы казались невероятно белоснежными на фоне закопченного лица.

— Молитесь своим бумажным богам, белоручки, — он захохотал и пошёл обратно, в ту стихию, в которой буквально царствовал, и принадлежностью к которой так гордился. Сейчас он напоминал уже не старого пирата, а, скорее, древнего бога-кузнеца Гефеста, сошедшего с Олимпа в адскую кузницу, тем более что обстановка более чем соответствовала.

Его фигура в старой, потёртой спецовке удалялась в сторону того самого, последнего удара. Пожалуй, именно с такой самоубийственной твёрдостью самураи шли в бой за своего господина. Вдалеке ударил ослепительный сноп искр, но сам мир словно замер. И не просто замер, а словно затаился в ожидании чего-то великого. Даже вечно мешающий ветер стих, словно придавленный всей тяжестью происходящего действа.

И в этой внезапной, гнетущей тишине бушевал лишь автоген в руках старого строителя. Его рёв заполнил собой всё пространство, одинокий и яростный. Сугиями всё-таки подкрался ближе, чтобы и нам передать всю торжественность момента, благо, все прочие работники были также увлечены лицезрением своего славного командира. Рёв автогена, такой яростный, словно инфернальный, рвал окружающее безмолвие. Шипение разрезаемой стали словно заменило предсмертный хрип этого «клыка», который выпил у нас столько крови. Камера дрожала, очевидно Сигуями тоже прочувствовал всю силу этого момента, даже мои коллеги, сидя в прохладной и уютной переговорной, были под впечатлением увиденного.

Последние, самые яркие искры вспыхнули, ослепив камеру на мгновение, как прощальная вспышка сверхновой звезды. Раздался глубокий, земной стон — долгий, мучительный скрип рвущегося металла как звук рвущихся связок этого гиганта. И тогда он рухнул. Огромный, ржавый клык остатков вентиляционной шахты, содрогнувшись, обрушился на землю. Взметнулась пыль, на некторое время скрывшее от нас всё происходящее. Иоширо, судя по качаниям видео, продолжил приближаться к эпицентру случившегося. Наконец этот «туман войны» рассеялся, и нам предстал полностью открытый для проезда путь.

Мгновения тишины взорвал рёв ликования.

— Морита-сама! — кричали его люди, срывая голоса, и, кажется, в этом рёве я слышал и крик моего помощника-ботаника. Босс, ты это сделал!

Рабочие, могучие, как медведи, выламывающиеся из зимней спячки, бросились к своему начальнику. Они хлопали его по плечам, трясли руки, обнимали, рыча от восторга и напряжения. Их лица, искаженные улыбками сквозь сажу и пот, сияли чистой, но дикой радостью победителей.

Бригадир Морита, отбиваясь от восторженных похлопываний, кричал водителю, перекрывая гул своим хриплым, но непобедимым голосом:

— Ну, шофер⁈ — Он вытер пот с лица грязным рукавом, оставив новые полосы на и без того черной маске. — Путь очищен! Видишь⁈ Как по паркету! Вези свое «стальное сердце», пока мы и её на мусор не отволокли! — Он оскалился в знакомой ухмылке, блеснув черной дырой вместо зуба. — И пива захвати на обратном пути, бочку, а то в горле пересохло!

— Канэко-сан, — обратился ко мне Сугиями, — командуйте. Путь свободен.

Мои коллеги втроём уставились на меня, по их виду было заметно колоссальное внутреннее напряжение, пронизывающее их. Я не стал тянуть, тем более что время играло не в нашу пользу.

— Ну, поехали, — процитировал я одного великого человека, который доказал, что свалить с нашей синей планеты, увы, невозможно. — Только аккуратно.

Трал завелся, подняв новую волну пыли и медленно тронулся по новому коридору.

— Канэко-сан! Мы проезжаем, Вы слышите меня? — Иоширо, казалось, сам задержал дыхание в тот момент, когда наш транспорт плавно въезжал в проулок. Слышно было только низкий, утробный гул мотора трала. — Зазор, буквально вплотную, прямо на волоске. — Снова он замолчал, когда очередная пара колес проезжала это «бутылочное горлышко». — Но он проезжает! — в его словах звучало ликование. — Проезжает! Мы сделали это! Вы это сделали, Канэко-сан.

— Скорее уж Морита-сан с его «дьяволами», — откликнулся я, — поблагодари его от моего имени. И скажи, как только я избавлюсь от этой «хреновины», лично привезу ему бочку пива!

На экране значок нашей турбины дрогнул и направился по