Громов: Хозяин теней 1 - Екатерина Насута

Изнутри мальчишка выглядел… не особо сильным.

Хотя чего ждать от ребенка, жизнь которого до определённого времени была спокойна и даже беспечна? Вот то-то и оно…

И мне жаль его.

А ещё немного завидно, потому как у меня такой жизни никогда не было. Я ведь хотел. Я ведь для детей своих будущих старался. Ну, тогда, сначала, пока еще держались в голове идеалы про семью и дом.

Куда что ушло…

— Вы хороший… — бормочет Савка.

Я⁈

Смешно.

Хороший… знал бы ты, сколько на моих руках крови, парень. Нас ведь не просто так воевали. Мы в свое время изрядно поколобродили. И всякого случалось, за которое теперь спросится. И душе моей на небесах не будут рады. Это я знаю…

Может, потому и терплю боль, что пытаюсь ею хоть как-то искупить… что?

Того парня, перегонами промышлявшего, который навек в лесу остался, потому что три наглых голодных придурка позарились на тачку? Или старуху, сгоревшую вместе с кафешкой упрямого… как его звали? Не помню. Помню, платить отказывался…

Бизнесменчика, решившего, будто он самый крутой… долго ломался, не желал документы подписывать, дурак… финал-то один.

Нет, мальчик. Я и близко не хороший.

Пусть потом уже, нацепивши маску приличного бизнесмена, я и жертвовал щедро, что на храмы, что на приюты… но от мертвецов не откупишься.

Придут они.

Ничего. Встретимся… кстати, почему я всё слышу, чувствую, но видеть не могу.

— Это просто я слепой, — вежливо ответил Савка.

Охренеть.

И снова вываливаюсь.

Главное, вовремя, потому что, открыв глаза, вижу медсестру, нависшую надо мной с видом преозабоченным. Впрочем, она тотчас убирает руку.

Пульс щупала?

Не верит своим машинкам? Они вон пикают, рисуют кривые остатков моей жизни.

— Вы уснули.

Уснул.

— Это замечательно… вам лучше. К вам посетитель. Готовы принять?

Готов.

Ленку я всегда принять готов. Но сейчас расцепляю зубы и просто говорю:

— Да.

Когда я только-только угодил в больничку — тогда мне сказали, что пара недель всего осталось в запасе — ко мне потянулась вереница беспокоящихся и сочувствующих. А заодно озабоченных вопросом, куда я собираюсь капиталы девать и не желаю ли пожертвовать какому-нибудь фонду.

Во спасение.

Детдому я своему кое-что оставлю. Всё же не дали сдохнуть под забором, да и наука жизни получилась неплохой. Остальные же…

Додумать не успел. Дверь отворилась и вошла Ленка, придерживая огромную торбу. Пусть кожаная, дизайнерская, по специальному заказу шитая, но всё одно ведь торба.

— Привет, Ленусик. Ты сегодня красавица, — выдавил я, пытаясь изобразить ответную улыбку. И удивился даже, что голос звучал почти нормально. Чуть хриплый и только.

— Привет. Как ты?

— Хреново, — я смотрел, как она достает из своей торбы баночки, одну за другой.

Опять суп сварила?

И пюрешку.

Медсестра за спиной Ленки кривится, смешно ей. Надо будет сказать, чтоб другую приставили, не такую веселую.

— Я тебе супа принесла. Домашнего. На курочке. Курочка деревенская, сама выбирала, на рынок вот ездила… — голос Ленки спокоен. И верю, с нее станется поперется на рынок и угробить там пару часов на поиски той самой суповой куры. — А то кормят тут не пойми чем…

В основном питательным раствором. Последние дни тело мое отказывается принимать другую пищу. И Ленка знает. Просто не в её характере просто сидеть и ничего не делать.

— Котлетки паровые… Может, получится попробовать? Сегодня ты выглядишь получше

Да и чувствую себя тоже.

Настолько, что честно проглатываю пару ложек супа. Заодно вспоминаю, что готовит Ленка отвратительно. С другой стороны, у меня сейчас любая еда с привкусом то ли лекарств, то ли дерьма. Так что один хрен.

Мне не сложно. А она вот радуется.

— Ленусь, — я позволяю ей вытереть губы салфеткой и даже не отворачиваюсь. — А выходи за меня замуж?

Ленка вздрагивает.

— Сдурел? — она снова пытается изобразить улыбку.

— Одумался, — отвечаю ей. — Надо же когда-то…

— Ты…

— Я, — мне удается поймать её взгляд. — Ты… Прости меня, Ленусь. За все. За то, что сделал… И за то, чего не сделал.

— Дурак ты, Громов.

— Выйдешь?

— Раньше бы побежала вприпрыжку…

Вот за что Ленку люблю, так за то, что правду говорит.

— А теперь старый и больной?

— Я и сама не так, чтобы молодуха.

Она касается волос. Ну да, седина. Ленка ее закрашивает, но мы оба знаем, что седина есть. И морщины. И фигура у нее давно не девичья. Взгляд усталый…

— Какая из меня невеста? Да и…

Она замолкает, зачем воздух сотрясать, когда все очевидно. Брак в больничке, когда жених на последнем издыхании — та ещё затея. И родственники мои разлюбезнейшие попытаются оспорить его в суде

Хрена им

Больничка тут или как? Вот пусть и найдут пару мозгоправов для консилиума. В любом случае, по завещанию Ленка и так все получит. Но… могу я хоть раз в жизни женатым побыть?

— Черт с тобой, — она нюхает банку с супом. — Давай жениться, раз ты такой дурак, Громов…

Дурак. Как есть дурак.

А теперь ещё и женатый буду.

Теперь я чётче улавливаю переходы, если это можно так назвать. Будто внутри головы, разваленной опухолью, что-то щёлкает.

Запахи.

Запахи чётче, яснее. Место то же, правда, воняет теперь чем-то непонятным, но очень больничным. И эта резкая вонь забивает всё остальное. Хотя… матрас.

Пот.

И гречка.

Мальчишка держит тарелку и ест, жадно так, не пережёвывая. Хотя чего там жевать. Гречка переваренная, а ещё пресная, в неё не то, что масло, соли и то пожалели. Котлеты там? Мясо?

Хотя чего это я. Какое в приюте мясо.

Мысль оформилась, а следом я уловил волну радости. Надо же… это приятно, когда твоё появление кого-то радует. Я от такого отвык? Хотя… ложь, я к такому и не привыкал.

— Привет, Савелий, — говорю ему.

— Здравствуйте! — мальчишка отвечает мысленно. — А я испугался, что вас не было и не было! Давно не было!

— Сколько?

— Три дня. А у меня рёбра зажили. Евдокия Путятична самолично каждый день приходила и лечила. А у неё сила горячая-горячая. Ещё я ледяную чувствую. И другие разные. Она камни давала. И сказала, что необычайно высокий