Рубеж уничтожения - Стивен Бакстер

Дакк рассмеялась:

— Так у них принято, детка. Кто еще может знать меня лучше, чем ты?

Я встала.

— Комиссар, я не буду этого делать.

— Садитесь, энсин.

— Я иду к капитану Яне.

— Садитесь. Немедленно.

Столь жесткой интонации мне еще не приходилось слышать. От испуга я села.

— Энсин, вы человек незрелый, неопытный и порывистый. Для выполнения этого приказа вам придется многому научиться. Но выбор вашей кандидатуры определяется необходимостью. Более того… — Я вновь почувствовала человечность в голосе комиссара. — Через четыре месяца вы обратитесь в родильный комплекс Базы 592 и потребуете разрешения на оплодотворение присутствующим здесь энсином Хама Тарко.

Тарко торопливо убрал руку с моей спины.

— Разрешение вам предоставят, — продолжил Варсин. — Я сам позабочусь об этом.

Я не верила своим ушам. А потом возмутилась, ощутив, что оказалась в какой-то ловушке:

— Почему это вы решили, что я захочу рожать ребенка от Тарко?

На лице комиссара появилось раздражение.

— По-вашему, это решаю я? Неужели вы не поняли, в каком положении мы находимся? Так написано в журнале «Факела». Потому что ребенок, которого вы родите, будет…

— Находиться на «Факеле» вместе со мной, — продолжила за него Дакк.

— Его звали Хама, — сказал комиссар. Клянусь, слова эти заставили Тарко побагроветь.

— Звали? — Я ощутила нечто вроде паники. Значит, он погиб, так? Погиб там, в Дымке?

Варсин буркнул:

— Давайте не будем забегать вперед, энсин.

Дакк наклонилась ко мне:

— Да, он погиб. Он пилотировал «Рассвет». Он вывел монопольную[7] бомбу на Сахарную Голову ксилитов. Поняла? Твой сын, Дакк. Наш сын. Он был героем.

«Только не надо забегать вперед», — несколько раз повторила я про себя. Однако кают-компания начинала кружиться вокруг меня.

2

В яхте Дакк я плыла вдоль огромного борта «Факела». Возле него неподвижно висели медицинские тендеры, закачивавшие какой-то уплотнитель в огромные раны.

«Факелу» разрешили присоединиться к флотилии подобных ему линейных кораблей. Живой корабль величиной с город просто не может быть изящным, однако я заметила в их движении координацию величественного танца. Они даже соприкасались боками — как колоссальные рыбины.

Дакк проговорила:

— Некоторые из этих титанов служат человеку более тысячи лет. Мы отнимаем у них самосознание — и тем не менее какая-то доля его все-таки сохраняется… потребность в утешении среди подобных себе.

Я слушала в полной рассеянности.

Дакк и я. То есть я сама, и еще раз я сама.

Яхта причалила, и нас с капитаном перенесли по трубам на борт «Факела». Я оказалась в какой-то пещере, стенки которой были укреплены жилами похожего на хрящ материала. Минуя отверстия, по округлым в поперечнике коридорам мы продвигались в недра сплин-корабля. Освещение уже исправили, бортовую гравитацию тоже. Экипажа Дакк не было видно, нам попадались только ремонтники с Базы.

— Тебе, кажется, еще не приходилось служить на сплине, так? Не забудь, что корабль этот живой. Он теплый. Ночами — то есть во время сна, — когда идешь по кораблю, повсюду спят люди: раздетые, на мешках с продовольствием, на оружии, просто в теплом уголке. Слышно, как пульсирует в его жилах кровь, а иногда даже, как бьется сердце — словно кто-то ударяет в гонг далеко от тебя. Ну, и крысы скребутся.

Уютная подробность, однако не слишком соответствовавшая тому флоту, который я знала.

— Крысы?

Она усмехнулась:

— Эти мелкие прохвосты пролезают повсюду.

Так вот мы и шли. Все вокруг выглядело не столь плохо, как при первом знакомстве с кораблем — посреди тьмы и хаоса. Тем не менее создавалось общее впечатление, что ты находишься в некоем внушительном чреве. И я просто не могла понять, каким образом сумею привыкнуть к подобной обстановке. Однако Дакк явно радовалась своему возвращению.

Мы пришли в глубокое помещение, которое Дакк называла животом. Оно напоминало ангар, разделенный на отсеки огромными прозрачными переборками, похожими на подернутую жирком мышцу. Внутри отсеков располагались мешки с похожей на воду жидкостью — зеленой и мутной.

Я похлопала по одному из них, слегка колыхнувшемуся под моей рукой. Внутри мешка находились какие-то растения, сновали рыбы, ползали моллюски, общество им составляли несколько автономных роботов.

— Похоже на аквариум, — сказала я.

— Это и есть аквариум. Миниатюрный кусочек океана. Зеленые водоросли не имеют корней, они годятся в пищу едва ли не целиком. Кроме того, в этих емкостях обитают морские моллюски, рыбы-мечехвосты и разнообразные микроорганизмы, составляющие полную и замкнутую экосистему. Так вот мы здесь живем. Животные эти населяют океаны Земли. Тебе не кажется, что это несколько романтично — воевать против сверхнауки ксилитов, полагаясь на капельку воды породившего нас первобытного океана?…

— А как вы поддерживаете численность видов в этом биоценозе?

— Растения отмирают сами. Моллюски поедают мертвых рыб. А рыбы поддерживают Свою численность, пожирая собственный молодняк.

Наверное, я скривилась.

— Привереда, — одернула она меня. — Пора забыть такие привычки.

И мы продолжили знакомство с чудесами сплин-корабля.

По правде сказать, я просто пыталась включиться. Должно быть, я находилась в своего рода шоке. Люди не приспособлены к временным парадоксам как таковым — и к встречам с самим собой, и к рассказам об участи еще не рожденных детей.

Ну а работа по расследованию обстоятельств будущих событий казалась мне и вовсе невозможной.

Процедура расследования представляла собой прихотливую смесь древних флотских традиций и принятого в Комиссариате судоговорения. Комиссар Варсин был назначен председателем суда, а в качестве обвинителя я представляла собой нечто среднее между прокурором, судебным приставом и судейским клерком. Сам суд, соединявший в себе функции присяжных и судей, состоял из комиссаров и флотских офицеров, среди которых затесалась парочка штатских и даже — для красоты — академик. Я решила, что в основе всего лежит компромисс между Комиссариатом и Флотом.

Однако расследование представляло собой только первый этап. После предъявления обвинений Дакк предстояло предстать перед полным военно-полевым судом, а возможно, и перед судом самой Коалиции. Словом, дело было очень серьезным.

К тому же обвинения, предъявленные мне самой, пусть и в будущем, были обидными: Небрежение, Приведшее к Повреждению Военного Корабля; Прискорбная Неспособность к Выполнению Служебного Долга; Неисполнение Приказа Вышестоящего Командования, Поставившее под Угрозу Цель Кампании Флота; Проявление Индивидуализма, Побудившее Экипаж Военного Корабля Отклониться от Положений Учения…

Свидетельств — уйма. Мы располагали виртуальными реконструкциями, составленными по данным, записанным в бортовых журналах «Факела» и считанным с мнеможидкостей, извлеченных из тел членов экипажа корабля. Дополнял картину безостановочный поток свидетелей, в основном раненых, являвшихся с «Факела». Им не сообщали, каким образом их показания дополнят общую картину, что волновало многих, однако все они выражали верность