Воин-Врач V - Олег Дмитриев

Хвалить кого-либо долго старый убийца не умел и учиться явно не планировал.

— И тебе, княже, поклон. Знатно ты приложил паскуду, по сию пору треск в ушах от ходули-то его. Не сробел. Мало кто, говорили, в глаза им, змеям, глянув, да на зубы, коленками не слабел. А ты, вон, сам его расслабил-подломил. Вот уж и вправду из чудес чудо, — он явно до конца не верил в случившееся, даже закончив перебирать вражьи зубы, из которых в стороне лежало уже пять.

— Вели страже в три кольца стать, чтоб в одном, двух и трёх перестрелах, — будто опомнившись, прохрипел Ставр воеводе. — Самых зрячих на холмы да сосны загони. Они, твари эти, по одной не ползают, не меньше трёх в клубке бывает. Как спознают, что живой их у нас — беда будет.

— Уже, сразу, — ко Гнату медленно, но возвращались привычные собранность и невозмутимость.

— Добро. Восемь десятков вёрст пройти осталось. Это водой, берегом много больше. Про нападение что известно? — похоже, дед решил провести совещание-планёрку прямо над неподвижным лихозубом. Хотя какие там теперь зубы, одно лихо и осталось.

— Засидки давно сделаны, по уму. Трава на плетнях, дёрном крытых, вовсе неразличимая. На двух чуть подвяла — не то полить забыли, не то ещё что. По ним и обнаружили. Как только полезли из-под них оружные — всех и взяли. А их, паскуд, ещё три отряда по берегу таилось, успели стрельнуть, — Рысь говорил спокойно, хоть и без удовольствия.

— Видал я те засидки, — кивнул Ставр. — На княжьи зимние, с намороженным льдом, похожа задумка. А вообще давишний способ, ещё до Рюрика так торговых гостей, бывало, встречали. И не найти ведь, пока сами не полезут.

— Гнат, разошли конных по хуторам вокруг, где кузни есть, — вступил наконец в разговор Всеслав. Подсмотрев в моей памяти кое-что из арсенала сапёров Великой отечественной. И тут же адаптировав под Средние века. — Пусть сладят вроде иголок или гвоздей, но с палец толщиной и длиной с локоть. Десятка два. К шестам примотать, дозорным выдать, кто по берегу пойдёт. Будут идти да под ноги тыкать, где что заподозрят.

— Долго выйдет, — с сомнением глядя на князя протянул Ставр.

— Я так понял, с этими зубастыми быстро можно только на тот свет. Я не спешу, — отозвался Чародей, глядя, как воевода втолковывал что-то двум своим, ставя задачу, объясняя на пальцах. И локтях.

— Верно говоришь, княже, — кивнул ветеран. — Вот гляди-ка.

И он начал по одному поднимать пять выдернутых зубов.

— В этих трёх — отрава лютая. Самим им не грозит она, привычные они к ней, а другому кому малой капли хватит, как Гришке вон. И спасения от неё нету. В каждом зубе — сотни по три смертей, если с запасом даже брать. В этом вот — иголок малых пучок, видишь? Тем же ядом мазну́ть, в сапог или на перила положить — и всё. А ещё, говорят, мастера они трубки ладить из веток, да иглами теми плеваться из них. А такую диковину я сам и не видал, слышал только от стариков.

Из последнего зуба он извлёк, поддев ножом, что-то наподобие серебристого шарика с горошину размером, осмотрел его внимательно и то ли нажал, то ли повернул. А шарик рассы́пался, превратившись то ли в толстую нитку, то ли в тонкую струну, длиной в полторы пяди или около тридцати сантиметров.

— Кованая, — с тайным восхищением произнёс старый диверсант, держа в тёмных пальцах небывалую редкость. — Тонкая работа. Можно голову отхватить, можно деревце спилить, или руки-ноги, как ты, княже, своей проволокой.

Я присмотрелся. Это и вправду была цепь, но кто мог сковать такую без микроскопа? И кто сварил такую сталь, чтоб при таком малом сечении пилила кости? Вопросов с каждой минутой становилось всё больше.

— Давай-ка с начала самого, дядька Ставр, — попросил Всеслав. Именно попросил, а не повелел и не приказал. Потому что был твёрдо уверен: не дёрни чуйка старого безногого убийцу на берег — приказывать и повелевать было бы некому.

— Буривоя бы попросить, да они с Яром в Полоцке давно, сбитнем, поди, наливаются да всеславовкой, — оптимизмом и человеколюбием Ставр по-прежнему не поражал. Но и ломаться долго не стал. А тех вещей, о каких он поведал, хватило бы фантастам и прочим альтернативным историкам моего времени для того, чтоб вконец разувериться в себе и пойти в слесаря́ или дворники. Такой истории не один летописец не выдумал бы. И ни один голливудский музыкант-учитель-журналист-конспиролог с «коричневой» фамилией, по чьим бестселлерам снимали картины с Томом Хэнксом в главной роли.

— Давняя история, братцы, древняя. Белого Бога слуги их и бесами кличут, и детьми нечистого, и даже первородным злом. Наши же издавна врагами звали. Слыхал я от стариков, что, дескать, те, кто давным-давно отправляли с наших земель воинов в полуночную да закатную стороны, велели змеезубых сторожиться да убивать везде, где ни встретят. Тех вон, что смирно лежат, разуть да глянуть — наверняка на левой ступне знак их выжженный будет, вроде змейки. Давно обычай тот взяли, народ клеймить, как скотину. И всё равно находятся слуги и рабы для них. Страх с человеком жуткие вещи вытворяет.

Рассказ безногого лился мерно и спокойно. Но прежде, чем начать его, он проследил, чтобы перевязанного лихозуба стянули доставленными с насадов цепями по рукам и ногам, в рот ему самолично запихнул деревяшку, да не ветку свежую с дерева, а кусок ясеневого древка от копья, сухой и твёрдый, как камень. Такой и с зубами-то не больно разгрызёшь. А потом затолкал в уши растопленного и начавшего застывать воску, щедро, от души. Затем натянул на голову безразличному внешне бывшему припадочному мешок. И только после этого начал говорить.

— Потом, говорили, опять они шкуры да личины сменили, змеи эти. Был в латинских землях паренёк один. Уверовал он крепко в Белого Бога, решив твёрдо, что с остальными каши не сваришь. Поселился в пещерке возле озерца. Начал к нему народец ходить, за волхва его почитая. Монахи из соседней обители прознали о том, да зазвали отшельника к себе настоятелем. Он пришёл. Да в вопросах и взглядах богословских