Воин-Врач V - Олег Дмитриев

— Язык, жало ему прикусить не дай! — заорал Ставр, вися в руках Гарасима, что поймал своего седока над самой землёй. Досталось и ему, — Вперёд давай, хрена ли замер-то⁈

Припадочный, что, кажется, на сломанную ногу внимания не обратил вовсе, обмяк в петле, что стягивал на его шее Гнат, оскалившийся так, будто планировал вот-вот перегрызть тому глотку. Или вовсе откусить голову. В руке голобородого, в той, где только что был чужой меч, торчало три швырковых ножа: между лучевой и локтевой прямо над кистью, в плече и в локтевом сгибе. Этот, в локте, был самым большим и едва не отрубил её. Сустав перебил точно — при движении было видно, что болталось всё ниже него только на коже и оставшихся мышцах.

— Арканами его, падлу! — продолжал вопить старый диверсант, дёргаясь в сильных руках великана, будто забыв, что бежать на подмогу ему нечем.

Закатившего глаза эпилептика растянули на траве на четыре стороны. Нет, на три — к почти отрубленной руке петлю цеплять не стали. Над горлом сошлись крест накрест два меча, вбитые в дёрн, которые держали двое Гнатовых.

— Убрать железо! Вскинется — сам себе башку отхватит! — Ставр вносил коррективы на ходу.

Мечи вылетели, на место их тут же встали сулицы, метательные копья. Об их твёрдые, обожженные над огнём, древка точно было не порезаться. Но и выбраться из-под них, сложенных под углом, можно было, только оторвав себе голову. Но для этого надо было чем-то упереться в землю. И быть при этом в сознании.

— Клещи давай! — хрипел безногий, которого Гарасим осторожно опускал на траву возле растянутого тела.

В вытянутую руку его сами собой легли щипцы, какими на углях поворачивали подковы. В инвентаре нетопырей у мирного кузнечного орудия профиль был другой, конечно. Вот по нему старик и работал. Во второй руке у него появился короткий нож с лезвием, похожим на сапожное, на один скос, только подлиннее.

— Взнуздайте его, чтоб не свёл челюстей! — скомандовал дед. — Только смотреть мне, змеиных зубов не касаться!

И этот приказ выполнили тоже мгновенно. Одна петля легла за клыками верхней, вторая — нижней челюстей. Отхватив ножом лоскут толстого кожаного поддоспешника под самым подбородком, а точнее — под скрещенными древками копий, Ставр положил его на левую ладонь, а правой влез в пасть припадочного. Тот лежал недвижно, хотя, судя по толчкам крови из ран на руке, был жив. С противным хрустом, от которого Всеслав сморщился, изо рта голобородого вытянулись клещи с зажатой в них странной конструкцией. С теми самыми серебристыми змеиными клыками.

Отложив очень осторожно лоскут с ними в сторону, старый убийца полез обратно. На этот раз, помогая себе ножом. Смотреть на это, кажется, было тревожно даже Гнатовым.

— Фу-у-ух, — долго выдохнул Ставр, утирая рукавом пот со лба. — Кажись, всё. Кончились.

— Кто? — непонимающе уточнил тот нетопырь, что держал верхнюю верёвку.

— Зубы. Вынимайте уздечку, ребятки. А на руках-ногах шнурки не трожьте. Гнат, пошли кого на лодьи, пусть цепей притащат живо.

— Деда… А это чего сейчас было? — спросил Рысь, внимательно глядя на безногого. Который убирал в кошель окровавленные зубы, бережно и неспешно вытирая их по одному, пристально и очень придирчиво разглядывая каждый. Будто себе выбирал.

И этот вопрос, судя по сошедшимся на старике взглядам, очень волновал не только воеводу.

Глава 2

Эхо давних времен

— Лихозуба взяли. Живьём. Славная добыча, редкая, — Ставр продолжал протирать тряпицей вырванные и вырезанные из чужого рта зубы. И уже второй откладывал отдельно, не в кошель.

— Кого? — таким изумлённым Всеслав не видел друга ни разу за всю их совместную биографию.

— Лихозуба, — хмуро повторил безногий, присматриваясь к очередному белому трофею очень внимательно. Его он тоже отложил в сторону, продолжая говорить. — Белого Бога слуги их ещё лихозубыми бесами звать стали. И не сильно ошибались. Бесы и есть, самые настоящие. Бывало, по нескольку сотен разменивали на одну такую тварь.

— Их же не бывает… Это страшилки бабьи, — выдохнул Гнат еле слышно, как человек, у которого начала разваливаться на куски привычная картина мира. И он пытался цепляться за те куски, знакомые и понятные. Потому что за ними открывался мрак и ужас непознанного.

— А тут сплошь они одни и собрались, страшилки-то, — с невообразимой задумчиво-отрешённой брюзгливостью парировал ветеран, — нетопыри трёх колен, Чародей-оборотень, да лихозуб вон живой… пока. Одно к одному. Кроме тебя. Смешилка бабья.

Очередная издёвка-провокация безногого пролетела мимо онемевшего Гната, как стрела сквозь густой туман, незамеченной.

— Последнего живьём лет полтораста назад взяли, да с лихом. Не успели повыспросить ладом да толком тогда. Стамир говорил: коренными зубами тот тогда язык себе сжевал да кровью изошёл. Так, что наши и рядом стоя не учуяли, пока с лица не спал, да не обмяк в цепях, — дед говорил размеренно, как былину пел. Судя по круглым глазам, этой истории не знал даже верный Гарасим. Гнатовы — тем более.

— Полтораста с лихом? Это что ж выходит… — Рысь всегда умел выделять главное. Даже с вытаращенными глазами и разинутым ртом.

— То и выходит, — буркнул дед, бросив на воеводу резкий короткий взгляд. Кажется, одобрительный. — Олег Вещий вот на такую же змеюку наступил тогда. Не имел он привычки по жальникам да курганам босиком шляться, как волхвы потом придумали. Под ноги да по сторонам кругом тоже смотрел в оба — не чета нынешним.

Ставр явно был готов оседлать любимого конька «Нонеча не то, что давеча», но неожиданно сменил тон.

— К тебе, Гнат, упрёка нет и быть не может. Сроду не бывало, чтоб живого лихозуба нетопыри в ближнем бою брали два к одному. Тогда, на Ладоге, говорили, четыре десятка полегло, а там из первейших были люди, не то, что…

Ветеран, будто почуяв, что разговор снова свернул не ко времени в привычное ему стариковское русло, замолчал.

— Небывальщина, — проговорил Рысь, даже не стараясь придать привычный невозмутимый вид лицу.

— Гришке с Ванькой про то расскажи, — буркнул старик, дёрнув бородой поочерёдно в сторону мертвецов. — Вечная им память, справные были вои. А тебе, воевода Гнат Рысь, поклон мой и