Гаремник. Книга первая - Владимир Геннадьевич Поселягин

для врача, хотя по статусу армейцев, оно соответствовало званию капитана. И прибыл тот на службу, в прошлом году в конце лета, вступив в ряды личного состава медсанбата Шестой стрелковой дивизии, части которой стояли в Бресте. О да, я нахожусь в Брестской Крепости. Сегодня к слову, если память не подводит, двадцать седьмое июня. Медсанбат находился не тут, стоял в селе Жабинка, а в крепости медпункт дивизии, коим и командовал как раз Караваев. Не постоянно, в медсанбате двое хирургов, меньше штата, вот и дежурят там по месяцу. Июнь, это дежурство Гены. Парень молодой и веселый. Родители, это династия врачей, отец главврач больницы, доктор медицинских наук. Ещё и лекции вёл в институте где Гена учился. Матушка стоматолог. А то что тот в военные пошёл, это сопротивление родителям. Особо врачом становиться тот не хотел, лётчиком мечтал быть. Настояли. Меня кстати медицина тоже не привлекала, но все его знания и опыт теперь у меня. Парень ходок, как и я, две постоянные любовницы имел, но от брака бегал как от огня, был убеждённым холостяком, считая, что до тридцати лет вообще женится рано. Ну с этим я не согласен, сам в двадцать два женился, три сына имею. А война для него началась от артиллерийского удара по Крепости. Тот проживал в деревянном строении барачного типа, с одной стороны медпункт, с другой жилая квартира. У квартиры правда свой вход отдельный был. А тут близкий взрыв вынес все стёкла в окнах, да даже рамы, сбросив Гену на пол, ошеломлённый, тот в чём был полз к выходу. А там рванул на поиски укрытия.

Укрылся сначала в ближайшем здании казармы Триста Тридцать Третьего стрелкового полка, потом в катакомбах, сюда сносили раненых, он с помощниками из гражданских, из подручных средств, оперировал и перевязывал. Пока зал, в котором они находились, не закидали немцы гранатами. Оттуда контузия, ранения, и остальное. Контуженный тот плохо помнил, как брёл по залам, уйдя довольно далеко. Пока не свалился, а там и я в тело вселился. Так что в той рукопашной, где я с тел набрал хабара, он не участвовал. И похоже вообще тела не заметил, шёл на одной силе воли. Вот такие дела.

— Десять дней где-то, — пробормотал я, заканчивая подсчёты.

Тут я имею ввиду мои подсчёты, сколько одну только руку буду восстанавливать, выращивая кости, суставы и остальное мясо. Про остальные раны, а было два осколочных ранения, кстати, осколки до сих пор в теле, синяки, травмы, это отдельно. Просто два часа пришлось ждать, пока опция целительского плетения не зарядилась. Я так понял, это не так и много. Пустил полностью на руку, выращивая. Первое, в желудке сразу образовалась пустота, есть захотелось в три раза сильнее, и во вторых, восстановил повреждения на два процента. За десять часов, пять раз накачается, десять процентов руки восстановлю. Дальше отдыхал лёжа. Стало ясно, что мне много нужно есть высококалорийной еды. Мессир сказал, что при лечении материал берётся из тела. Больше информации не давал, но итак понятно, что нужно много есть. С тел я все припасы собрал, если тянуть, хватит дня на четыре. А при таком лечении, на сутки максимум. Впрочем, я не экономил, и продолжал насыщаться, сразу вскрыв баночку с плавленым сыром и стал есть с галетами. Воды ещё надо. Одно ясно, тут в Крепости, мне всего этого не добыть. Как стемнеет, желательно покинуть территорию, и где-то укрыться в стороне. Да, вот рядом с складами, армейскими, где Гена получал как-то медикаменты, интенданта замещал зимой. Рядом как раз лес есть. Буду ночами уводить оттуда нужное. Пить хотелось, очень помыться, я грязный, до корки на теле, но пока всё что есть. Так что пока я ожидал, завернувшись в шинель, ел, и как зарядится опция, всё кидал на излечение, то вспоминал. Прошлую жизнь. Кстати, не всё на руку кидал. Например, извлёк осколки. А то там воспаление начиналось, почистил и чуть приживил раны, и подлечил левую ногу, хромал, а мне нужна подвижность.

Да, было что вспомнить. Чеченцев я ненавижу, люто. Даже тут для меня они враг номер один, и их нужно уничтожать. А именно это я делал, когда русских не осталось в нашем селе. Сам я дома отсутствовал, а когда прибежал, было поздно, убили сестричек. Вот родителей вообще не жалко, ни тогда, ни сейчас. Клинические идиоты, видели, что вокруг творится, а не хотели бросать дом и всё нажитое. Я мстил за сестричек, поклявшись, что за каждую убью по пять тысяч нохч. Вообще тот год изменил меня, характер и душу. Переведу на понятный язык. Стиль моей жизни. Сам погибни, а других защити. Даже сейчас парни дают отпор разной мрази, и их судят, а другие в это время молчат и занимаются своими делами, как будто это важнее. Как я уже говорил, изучают свои ботинки. Никто не выходит на митинги, в защиту их, настоящих мужчин. Сейчас конечно ситуация лучше, СВО, показало кто ты есть. Я туда к слову добровольцем пошёл в первый же день, хотя взяли через неделю только. Так вот, вернусь к истории своей бурной молодости. Боевики, убивая русских, занимались переоформлением недвижимости. Причём, была разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на заборе, означали: хозяина больше нет, остались только женщины, готовые к «любви». Женские тела, насажанные на тот же забор: дом свободен, можно заселяться. Когда я вернулся, мы за селом расстреляли из автомата, добытого у убитых нохч, машину с такой же группой «помощников». А вернулся… В доме уже побывали все молодые чеченцы, сёстры через насилие прошли, хотя им было тринадцать и восемь лет. Их убили. Мать на заборе, уже мертва. Ох как я выл. А потом устроил партизанскую войну, заодно помогая остальным русским покидать село. Добывал оружие с тел боевиков, боезапас. Впрочем, оружия мало было, в основном охотничье.

Отловили меня быстро, чеченский ОМОН работал, бой был с семью спецназовцами. Если бы не упал в реку. Добили бы. Там выбрался и с ножом в груди я полз по оврагу, где меня подобрала русская семья, бежавшая от чеченцев, по сути без вещей, и вынесла в Дагестан. В больнице и очнулся. А забрала бабушка, она жила в деревне под Брянском. Там рос и воспитывался. Вот только каждое лето, уезжал. Возвращаясь загорелым, и пропахшим порохом. У меня была нычка с оружием у нашего села, добирался на перекладных, охотился и убивал. Не видел разницы между