Черкес 2. Барочные жемчужины Новороссии - Greko

— Овощи, фрукты? — мое любопытство было уже не унять, но Ване нравилась такая моя заинтересованность.

— Овощи есть, конечно… — уже по тону Вани можно было понять, что с овощами — без излишеств. — Там же, — опять ткнул в гору, — нашли небольшой кусок пригодной земли. Огурцы, лук, зелень разная…

— Помидоры, меланжаны, картошка?

Ваня не удержался — рассмеялся.

— Коста! — надо же, подумал я, он впервые назвал меня по имени. — Здесь не наша благословенная земля, на которой все растет! Откуда помидоры, меланжаны⁈ Какая картошка⁈

Да, с картошкой, я, наверное, перегнул. Её еще долго будут пытаться насадить в России. И как тут не удивиться и пространствам страны, и её инертности. Даже моих знаний хватало, чтобы помнить, что завез её впервые Петр I. Значит, прошел целый век, а воз и ныне там. Более того, я хорошо помнил, что по России то ли уже прошла, то ли пройдет волна картофельных бунтов, настолько крестьяне до последнего сопротивлялись навязыванию им этого «чертова яблока». Старообрядцы, кажется, так прозвали картошку. Тем более это удивительно, когда ты знаешь, насколько «картошка, картошечка» станет со временем любимейшим овощем огромной страны и ее спасительницей.

— Зато с фруктами тут полный порядок! — Ваня, не обращая внимания на мою задумчивость, продолжил рассказ. — Яблок и груш столько, что… — просто махнул рукой, давая понять, что нет смысла вести подсчет. — Тут и садов полно брошенных, когда татары посбегали. Даже лезть на деревья не нужно. Просто подбирай, что упало. Каждую осень езжу тут недалеко к одной помещице. Деревья ей в саду подрезаю. Деньгами плату не беру. Нагружу арбу столько, сколько пожелаю. Яблоками, грушами… Привожу. Все засыпаю в погреб. До зимы хватает. И узвары делаем, и водку… Виноград есть. Но такой… — Ваня подбирал слово, — дикий. Поэтому вино не очень хорошее получается. Чихирь. Правда, Воронцов сейчас хорошую лозу завез. Тут она быстро приживется. Ты же видишь: место для винограда идеальное. Многие помещики на своих дачах насадили по всему побережью. Но барское вино мне не по карману. Сейчас дойдем, сядем за стол, попробуешь и водки разные, и настойки. Мы много всяких настоек делаем…

— Спасибо! А хлеб?

— О, хлеб! Хлеб дорогой. Только привозной. Черный. Большая редкость здесь. Зато табака много! Табак хороший, душистый!

Мы уже подходили к дому. И я уже был готов задать самый интересующий меня вопрос: о деньгах. Сколько нужно, чтобы моя сестра могла жить, не бедствуя… Но тут мы услышали звуки, которые заставили нас с Ваней переглянуться в недоумении, а потом прибавить шаг.

Картина, открывшаяся нам, была в чем-то привычной, хоть и неожиданной. Но не пугающей. Мария и Эльбида рыдали в объятиях друг друга. Перед ними на столе лежала довольно внушительная горка нарезанного лука. Было очевидно, что, конечно, не лук — причина их слез. Достаточно было взглянуть на Яниса, чтобы понять: ничего страшного не произошло. Он спокойно сидел тут же за столом, болтал ногами в воздухе, отпивая что-то цветное из прозрачной кружки.

«Узвар, наверное, — подумал я. — Типа компота из яблок или груш».

Мы с Ваней переглянулись еще раз и бросились к плачущим женщинам.

Глава 14

А не купить ли мне таверну?

— Что, что случилось? — я уступил Ване право поинтересоваться причиной плача женщин.

— Мария рассказала, что перетерпела её семья! — сквозь слезы ответила Эльбида, подтверждая мою догадку относительно причины. — Ох, Иоанис! Не дай Бог такое испытать! Потерять отца, маму, сестру! Ох!

Эльбида, сказав это, опять бросилась обнимать и утешать Марию.

— Да, да, я знаю. Мне Коста тоже рассказал, — Ваня, как можно нежнее, гладил свояченицу по спине. — Такое горе! Такое горе! Но, слава Богу, они живы. Вон мальчик, наследник растет. Мы им поможем. Ничего, Эльбида! Ничего! Надо дальше жить!

Эльбида, сморкаясь и вытирая слезы, качала головой, соглашаясь с доводами деверя. Потом сделала глубокий выдох. Бросила взгляд на корзину с рыбой, которую Ваня поставил на стол.

— У Джемаля брал? — не могло не вызвать улыбки то, как быстро Эльбида вернула и деловой тон, и командирский голос.

— Ну, конечно! — Ваня воспользовался тем, что Эльбида в эту секунду уже придирчиво рассматривала купленную рыбу, и через её голову посмотрел на меня. Незаметно усмехнулся.

— А мидии для чего?

— Мидии от него в подарок, бесплатно!

— Ах! — Эльбида заметила селедку и также, как и Ваня, оценила её восхищенным цоканием.

Селедка вынесла оправдательный приговор для Вани. Эльбида осталась довольна. Встала из-за стола, прихватив корзину.

— Мария, все, все, хватит! — остановила она сестру, которая, справившись со слезами, продолжила как ни в чем не бывало нарезать лук. — Куда столько? Пойдем, готовить начнем!

— Хорошо. — Мария покорно согласилась. — Сейчас только эту уже дорежу, подойду!

Эльбида кивнула. Потом опять посмотрела на деверя.

— А вы что будете делать? — спросила прищурившись.

— В погреб заглянем. Выберем что-нибудь к столу. Заодно все покажу Косте, расскажу.

— Смотри у меня! Только не сделайте так, чтобы нам потом после твоих «показов» не пришлось вас из погреба бесчувственных вытаскивать!

— Эльбида! — Ваня обиделся такому предположению свояченицы.

— Что — Эльбида⁈ Будто я не знаю!

— Эльбида, у нас гости, что ты при них…

— Какие они гости? Они — родные теперь нам люди! — Эльбида, кажется, была способна парировать любой довод.

Ваня сдался. «Еще долго держался, — думал я про себя, пряча улыбку. — Я бы сразу сделал 'хенде хох». Тут я внутренне подобрался, поскольку Эльбида теперь уже пронзительно смотрела на меня.

— Коста! — я был уже готов отдать честь с криком: «Слушаюсь, товарищ генерал!» — На него надежды нету! Прошу тебя: сядем за стол, тогда и можете пить.

— Конечно, Эльбида! Обещаю!

Эльбида удовлетворилась наведенным порядком в приданной ей части, последовала в дом. Я посмотрел на Ваню и поддержал его, закатив глаза, и сделав жест, будто утираю пот. Ваня с благодарностью улыбнулся в ответ.

— Ну, пойдем! — Ваня указал в направлении за сарай.

— Пойдем.

Сестра, низко опустив голову, очевидно, чтобы скрыть разбиравший её смех, собирала нарезанный лук. Я подошел, наклонился к её