Глубокая охота: Империя наносит ответный удар - Андрей Андреевич Уланов

Снизу подали связку дыхательных аппаратов, фрегат-капитан выбрал самый большой по виду и надел его. Точнее, попытался.

Маски для аппаратов формально выпускали трех размеров, однако большой на Глубинном флоте считался зверем абсолютно мифическим — его не видел никто и никогда. Ходили только дикие слухи, что под недоброй славы «Пятью крышами» или даже под императорским дворцом есть самые-самые особо секретные личные императорские склады, на которых запасено буквально все, что только можно вообразить, включая и пресловутые спасательные маски большого размера.

На практике же самым ходовым был средний, а малый… надо полагать, когда у интендантов появилась возможность забить ими весь штатный наряд «Имперца», на складе на радостях даже крысы устроили совместную пьянку с котами.

После двух минут мучений и сдавленной ругани Ярослав всё же кое-как приспособился прижать маску к лицу одной рукой. Неудобно, но всё лучше, чем без неё. Субмарина как раз шла через полосу огня, и пламя окружало протоку со всех сторон.

Справа и слева на берегу корчились в жутком танце силуэты горящих деревьев, наверху огненные языки словно беличья стая, прыгали с ветки на ветку и даже вода — фон Хартманн был готов поклясться в этом, хоть и не очень верил собственным глазам — в нескольких местах горела жирным чадным пламенем.

— Пять градусов правее.

* * *

— Что значит «надо еще поспать?» Вы что, сговорились⁈

Подозреваемые в сговоре особы переглянулись. Комиссар поправила очки, доктор Харуми прижала к груди медицинский справочник.

— Капитан, вам необходим длительный отдых для восстановления. У вас классические симптомы отравления угарным газом средней тяжести: головная боль, тошнота, раздражительность, эмоциональная нестабильность…

— И расстройство памяти, — закончил фон Хартманн. — Доктор, а теперь перелистайте ваш справочник на несколько глав дальше и поищите там симптомы отравления кислородом. Это раз. Два — поищите у себя на полке хоть что-нибудь про хронические неврозы у глубинников.

— А что, у вас… — начала было докторша.

— Акустик — командиру! Шум винтов по пеленгу два-два-девять. Цель групповая, дистанция не меньше десяти миль!

— Все, после боя поговорим! — Ярослав поднялся с пуфика, тут же покачнулся и торопливо схватился за край распределительного щита. — Все по местам! По местам, я сказал! Акустик — данные по цели?

— Их много…

Когда Верзохину «накрывало» родовым даром, голос у неё чуть менялся. Совсем незначительно, только фрегат-капитан уже научился распознавать эту тонкость.

— Их?

— Живые. Тревога. Скука. Страх. Ожидание. Палитра эмоций, как многоцветная радуга. Сияет издалека. Переливается множеством оттенков. Красиво, — с ноткой удивления закончила штурман.

— Акустик?

— Сближаемся… пятнадцать узлов, не меньше.

«Всё же доктор в чём-то права», — задумался Ярослав, когда перед его глазами дрогнула и «поплыла», делясь на две половины картинка. Галлюцинации, это ведь симптом… чего? Забыл. Ну и не важно. Главное-то в голове осталось. Главное…

Он пару секунд еще покатал новую мысль в голове, словно горячую картошку с руки на руку перебрасывал. Много людей, идут курсом сближения, пятнадцать узлов. По нормальной военной логике этого просто не могло быть. Но и древнее темное божество тоже в нормальную логику не укладывалось. Возможно, эти две невероятности как раз взаимно уравновешивались.

«Как-нибудь потом я об этом подумаю», — решил фон Хартманн. Говорят, в старости глубинники могут стать хорошими философами — просто ещё никто из них так и не смог прожить достаточно, чтобы проверить это утверждение на истину.

— Боевая тревога. Все по местам. Глубина перископная, средний вперед.

Всплыть, поднять радар? Одиночный импульс могут и не заметить. Здешние воды у конфедератов числятся тыловой зоной, хоть и ближней. Полагаться только на пассивную акустику рискованно, с такой быстрой целью у них лишь один шанс, догнать уже не выйдет.

— Что ты задумал, Ярик?

В какой момент в отсеке оказалась Анга, фрегат-капитан так и не понял. Вроде бы её не было, а вот уже знакомый терпко-пряный запах чувствуется даже напрочь отбитым гарью носом.

— Мы его утопим.

— Кого «его»?

— Войсковой транспорт. — Понимания в глазах островитянки, да и остальных девчонок, не прибавилось. Ярослав понял, что ему в очередной раз придётся объяснять элементарные для нормального глубинника вещи.

— Идут мимо Зад… Сердца Королевы на пятнадцати узлах. Здесь каботажный маршрут от базы на Иту к передовым островам. Верзохина увидела скуку и ожидание, значит, это не экипаж чего-то большого, а переброска людей. Подкреплений в гарнизоны.

— У тебя же задание прямо из «Пяти крыш». А у них там, наверняка, эскорт со всех сторон, — кем бы ни была Анга по рождению, свои офицерские погоны она получила не за красивые глаза. — Ты не подойдешь на торпедный залп, капитан, тебя на подходе утопят.

— Ты не понимаешь…

Ярослав на миг зажмурился. Даже странно, уже столько лет прошло, столько всего случилось, а та картинка в памяти сияет яркими красками, будто свежеотпечатанное парадное фото.

— Представь… старый учебный парусник, после штормов, краска облупилась, паруса латаны-перелатаны, а экипаж — сплошь мальчишки-курсантики, мосластые, в линялой форме. А навстречу круизный лайнер, «Звезда Конфедерации», две турбины, пятнадцать с хвостом тысяч ластов, белый, как фуражка капитана. По всем правилам суда обязаны уступать дорогу парусникам, но где мы, а где правила… он даже гудок не давал, пёр своим курсом и всё, а мы еле успели выскочить из-под форштевня. Пассажиры — сплошь золотая публика, боярские роды, в бинокли нас разглядывали, словно голозадых…

— … островитянок! — закончила за него остроухая. — Знакомое чувство. И ты решил отомстить, не людям, так посудине?

— Мы все решили, — фон Хартманн вздохнул. — В смысле, всем нашим кубриком, тридцать пять человек. Не все до выпуска дошли, не все… в общем, неважно.

Анга еще некоторое время пристально вглядывалась в его лицо.

— Ты одержим, капитан и сам это знаешь. Но сейчас ты убийца богов и с тобой благодать Праматери Акулы. Стоять на пути твоей мести — дураков нет. Только помни, — остроухая качнулась вплотную к Ярославу, перейдя на шепот, — наши боги никогда и ни для кого не были добренькими. Чтобы не случилось дальше, тебе придется заплатить по счёту.

— Я и так в долг живу. Куда уж больше?

Такэда. Грязная бомба.

— Что мешает появлению легких, но хорошо вооруженных, казачьих звездолетов?

Дмитрий Володихин, философ.