Бескрылая Матрона - Максим Ветров

– Не то, чтобы, – робко отозвалась девушка. – Я ведь понимаю, что не я виновата в их смерти.

Продолжать она не стала. Таосец выждал некоторое время, после чего снова напомнил о своем присутствии.

– Тогда в чем проблема?

– Ну. Во многом, – уклончиво ответила Ираши.

– И все же?

– Я не виновата в их смерти, – она тяжело вздохнула. И снова замолкла.

– Я тебя не обвиняю, – поспешил успокоить ее Юн Джин. – Просто хочу понять, что вызывает у тебя такую апатию? Если не чувство вины перед теми, кто не выжил.

– Ни в одном отряде я не была командиром, – выпалила девушка, чуть решительнее, чем хотела бы. – Не я допускала ошибки. Не я заводила нас в засаду. Просто… каждый раз мое чутье помогало мне выбраться из самых жутких ситуаций. И то чувство,., когда после очередной заварушки ты пытаешься связаться с уцелевшими, и… не слышишь в ответ ни одного слова… Это самое страшное, что я испытывала на поле боя.

– Неужели ты воевала все это время? – юноша с интересом взглянул на собеседницу. – Двадцать семь операций. Три отряда? Как так вышло, что пока большинство легионеров Инициативы Серафим проходили, максимум, тренировочные бои, ты была на фронте? Или в боевых операциях.

– Я выросла на фронте, – коротко объяснила девушка. – И там же и осталась.

Она снова притихла. Но, заметив пристальный взгляд таосца, после вздоха решила рассказать всю историю.

– Наше поселение не участвовало в войне. Небольшая деревня на южной границе. Но его по ошибке разбомбили машины Единства. Один из дирижаблей рухнул совсем неподалеку. И следующие несколько месяцев уцелевшим военным приходилось отбиваться от диверсионных отрядов Империи. Мы выживали с ними.

Она замокла. Выждав минуту, парень снова взял инициативу.

– Часть команды боевой машины уцелела? Вам пришлось воевать вместе с ними, так?

– Да. Мы помогали им, как могли, едой и припасами. Стирали белье, лечили раны. А они обучили нас стрелять из оружия и вести бой. Мне тогда всего десять лет было. Этот союз определил всю нашу дальнейшую судьбу.

Юноша сосредоточено кивнул. Выходило, что девушка стала солдатом за четыре года до окончания Войны Чести. И, несмотря на свою принадлежность Империи, ей пришлось воевать против соотечественников.

– Я помню, что к Инициативе Серафим ты присоединилась всего полтора года назад, – Юн Джин не позволял разговору потухнуть. – Война закончилась три года назад. Чем ты занималась после окончания войны?

– Воевала, – просто ответила Ираши. И снова затихла.

– Я слышал про то, что часть солдат Империи отказались признать поражение и навязали партизанский бой, – продолжил парень. – Значит, ты продолжала сражаться с ними?

– Угу.

– Угу, – нетерпеливо повторил парень. Порой ответы приходилось буквально вытаскивать. – Это была ваша инициатива? Вашего поселения?

– От поселения уже ничего не осталось, – коротко отозвалась Гидра.

– Его разбомбили, я помню, – не унимался собеседник. – Но кто принимал решение продолжить воевать на стороне легионов?

– Большинство жителей уцелело. Но нас растащили по отрядам. Мы еще во время войны выступили в войсках ополчения на стороне Единства. К концу войны нам уже отдавали приказы из общего командования, как рядовой армии, – объяснила девушка. – И даже после того, как была взята Ямана-Ро, наши сформированные группы остались на службе Единства.

– Зачем было продолжать? – повторил Юн Джин. – Просто не пойму.

– Наших домов уже не было. Семьи разрушены. А война еще не затихла. У нас были мощные союзники. И они хотели, чтобы мы продолжили помогать им. Большинство были не против.

– Ладно. А как ты попала в Цезерус? – продолжил таосец, не давая собеседнице надолго затихнуть.

– Меня пристроили туда.

– Не расскажешь, как именно?

– Ммм… просто дали контракт и предложили устроиться в место потише. Когда наш отряд ликвидировал самую большую ячейку сопротивления. К этому времени многие партизаны сбежали в Единство. Где организовали свой подпольный Инфенис.

– И?

– И… мне просто предложили продолжить борьбу в более комфортных условиях на новой территории.

– Ты согласилась? Несмотря на все жертвы, – осторожно спросил парень.

– К тому времени я не знала, что мне еще делать. Я провела на войне почти половину жизни. И все, что я умела, это воевать.

Она снова замокла, зарывшись в себя. Какое-то время ребята шли молча.

– Значит, Собрание генералов продолжило расходовать ваш потенциал в своих интересах, – с некоторой злобой произнес юноша. – Для них вы просто были военным ресурсом. Готов поспорить, они были уверены, что вы сами подписали себя на эту роль. Смертники. Это объясняет, почему они продолжили отправлять тебя на задания раз за разом. Несмотря на катастрофические результаты.

– Мои результаты всегда были выше нормы, – как-то отрешенно возразила девушка. – Но на войне против превосходящих сил противника, это не имело значения. Для успеха миссии. Мы оставались рядовой армией. И жертвы были неизбежны.

– Ты это прекрасно понимаешь. Но все равно тебя печалит исход многих битв?

– В восемь лет я научилась предчувствовать опасность. В десять я научилась представлять опасность. В четырнадцать я была уже одной из самых закоренелых убийц на фронте. Мы убивали, чтобы выжить. Чтобы жили другие. Уносили одни жизни ради других. Теряли свои ради других. После всего этого,.. когда все смешивается, уже перестаешь замечать разницу между жизнями своих и чужих. Вот, что печалит: жизни обесценились.

– Но ты все-таки находила тех, чьи жизни тебе терять не хотелось?

– Да.

Юн Джин замолк и выждал минуту.

Он воспользовался очередным спадом в разговорчивости Ираши для собственных размышлений. Гидра казалась ему какой-то безвольной сломленной куклой, не способной бороться со своей судьбой. Но, несмотря на ее боевой опыт и высушенную потерями душу, в девушке ощущалась тяга к нормальной жизни. К чему-то помимо войны.

– Понятно. Зря ты говоришь, что больше ничего не можешь, кроме как воевать, – заметил парень. – У тебя хорошо получается рисовать. Ты могла бы стать хорошей художницей. Я уверен, что найти и другие мирные интересы у тебя труда не составит. Ты могла бы прервать этот безумный цикл сражений и потерь. Если бы захотела.

Ираши не ответила. Она задумчиво уставилась перед собой, словно не услышав слова таосца. Какое-то время молодые люди снова шли в тишине.

– Ты, правда, так думаешь? – неожиданно нарушила она молчание.

– Да! Мне, действительно, понравилась твоя работа. Ты ведь где-то этому научилась? Не только же ты воевала.

– Этому меня научил мой наставник. Он… погиб, – девушка помрачнела больше прежнего. – Я просто… не знала, как еще сохранить хотя бы толику от него. Как сохранить хоть что-то от тех, кого больше нет.

Юн Джин недовольно помотал головой, коря себя за глупость. В очередной раз не подумал наперед. Стоило догадаться, что все увлечения Ираши были подарены ей кем-то из прошлого. Которое, как уже известно, переполнено трагедиями. В конце концов, юноша был вынужден признать, что пытаться огранить этот печальный самоцвет, опираясь на ее прошлое, – безнадежная затея.

– Тогда… – парень резко остановился и выловил соратницу за плечо. Он решительно повернул Ираши к себе, взглянув в глаза. – Слушай. Я понимаю, что в твоем прошлом слишком много тьмы. И по некоторым причинам ты не можешь пока вырваться из привитого тебе в детстве инстинкта воевать. Но все, что произошло с тобой в прошлом, не определяет того, что ждет тебя в будущем.

– Не понимаю, о чем ты, – девушка стеснительно отвела взгляд в сторону.

– О том, что ты сейчас в новом отряде. И у тебя новые друзья. И поверь – мы так просто тебя не покинем, – с уверенностью произнес юноша. – Чтобы не случилось, мы будем стараться выжить. И я лично приложу все усилия, чтобы тебе больше не приходилось терпеть утраты. Не знаю, станет ли тебе легче. Но, как минимум, я не позволю себе стать очередной несчастной жертвой. Обещаю тебе! Я тебя не оставлю.

Девушка ответила каким-то странным