Пещера - Геннадий Петрович Авласенко

Скинуть тенниску и брюки было для меня секундным делом. И вот я уже на предельной скорости плыву в удивительно тёплой воде… А впрочем, куда же мне плыть то? Где эта дура? Неужто, утопла уже?

– Ты где? – негромко осведомляюсь я у ночной темноты.

– Здесь! – ответный возглас раздаётся на удивление близко. – Сюда плыви!

Размашистым брассом я подплываю к ней.

– Ну, как, прошло?

– Не знаю. Нет, кажется…

Ну, нет, так нет.

– Ладно, поплыли! Руку дай!

Перевернувшись на спину, я плыву к берегу, медленно, ибо работаю одними ногами, как на буксире волоча за собой Лерку. Вот, наконец, и дно…

– Всё, приплыли! – объявляю я, переводя дыхание. – Идти можешь?

Она отрицательно мотнула головой.

Господи, как же она мне надоела! Но что поделаешь…

Пришлось подхватить её на руки, причём Лерка немедленно обвивает обеими руками мою шею и тесно ко мне прижимается. И вот в таком положении я начинаю медленное своё (наше, то есть) продвижение в сторону суши. И тут только замечаю, что Лерка-Валерка эта, в сущности, и не одета совсем. Ну, то есть, совершенно ни во что не одета. В костюме Евы, ежели точнее…

От неожиданности я даже останавливаюсь и чуть было не выпускаю её из рук. Хотя… чёрта с два её выпустишь, вон, как здорово за шею мою уцепилась!

– Ты чего? – спрашивает Лерка, жарка дыша мне в самое ухо. – Чего остановился?

Но ко мне ещё, увы, не успел возвернуться дар человеческой речи, а по сему я лишь молча волоку эту ненормальную туда, где, разбросанная в полнейшем беспорядке, смутно чернеет её одежда. Быстро опускаю на траву, хочу выпрямиться…

Не тут то было!

Весело расхохотавшись, и не выпуская при этом цепких своих объятий, Лерка вдруг с такой силой дёргает меня в свою сторону, что я, от полной неожиданности и полусогнутого своего положения, никак не могу устоять на ногах. Я падаю прямо на Лерку, а она, не отпуская рук, обвивает меня ещё и ногами.

– Ты что, сдурела?! – Я пытаюсь оторвать Лерку от себя, но мне это пока никак не удаётся. Она прижалась ко мне всем своим телом… я ощущаю его, это её тело, каждой клеточкой своего, тоже почти неодетого тела ощущаю. На мне только плавки… на ней же, как я уже говорил, вообще ничего нет…

Так легко потерять голову в подобной ситуации, но я сопротивляюсь изо всех сил.

– Пусти, полоумная… – и осекаюсь, ибо в это самое мгновение губы Лерки крепко впиваются в мои губы. Её дыхание учащается, движение становятся почти судорожными, руки Лерки наконец-таки отпустили мою шею… теперь я ощущаю их на собственной спине…

О, Господи, дай мне силы!

Я вспоминаю о Ленке, и это действительно придаёт мне некие дополнительные силы. Окончательно очнувшись от дурацкого сего наваждения, я наконец-таки освобождаюсь от Леркиных объятий и немедленно вскакиваю на ноги.

– Идиотка! – говорю я, стараясь не смотреть на её, смутно белеющее у моих ног тело. – У тебя что, сдвиг по фазе, дура ненормальная?!

– Ой, мальчика обидели! – произносит Лерка очень серьёзным и удивительно противным голосом. – Бедненький, как ты ещё не помер от смущения!

Я поворачиваюсь к ней спиной и иду к своей одежде. Ускоренно одеваюсь, причём долго не могу попасть ногами в брюки, ещё дольше натягиваю на мокрую спину тенниску. Чёрт, руки до сих пор дрожат…

– Ты только не вообрази себе бог весть что, – слышится за моей спиной (господи, до чего же у неё противный голос, и как это я раньше этого не замечал!). – Да ничего бы и не было, это у меня шутки такие, понял?!

– Понял, понял! – торопливо говорю я, заканчивая, наконец, одевание. – А теперь давай, катись отсюда на третьей скорости! И шутки свои дурацкие не забудь прихватить!

Произнося это, я машинально поворачиваюсь в её сторону. Господи, да она, не то, чтобы «катиться»… она ещё и одеваться не думала даже! Стоит во весь рост, как ни в чём не бывало. И луна эта чёртова, хоть бы она за какую тучку смоталась, что ли…

– А хочешь, я сейчас закричу? – вкрадчиво говорит Лерка, делая шаг в мою сторону… и я тут же, синхронно, тоже делаю шаг назад. – Закричу, на помощь звать стану. Чтобы все ваши прибежали. И она тоже… Представляешь её реакцию?

Я мысленно представил себе всё это, и даже вздрогнул внутренне. А что, эта ненормальная способна и на такое!

– Закричать, а? – переспрашивает эта рыжая дрянь, явно наслаждаясь ситуацией, чего, естественно, не скажешь обо мне. – Ну, что молчишь?

Ничего на это не отвечая, я как заворожённый всё смотрю и смотрю ей в глаза. Неужели она это сделает?

– Что, испугался? Ладно, не дрейфь! Считай, что я снова пошутила!

Она отворачивается, а я, несмотря на все обуревающие меня чувства, всё же отмечаю подсознательно, что фигурка у неё классная и вообще вне всякой критики. И тут же злюсь на себя самого за это своё «открытие».

– Ладно, не кашляй!

Лерка наклоняется, сгребает в охапку всю свою одежду и уходит в сторону костра. Вот так, в чём мать родила и уходит.

– Оденься, полоумная! – невольно вырывается у меня. – Ты что, совсем уже спятила?

– Не твоего ума дело, кретин!

Ну, не моего, так не моего…

Из стихов Волкова Александра

Не повернуть назад реки,

не отыскать начало круга…

И другу не подать руки,

когда, увы, не станет друга.

И прошлого не изменить,

оно – застывши непреложно…

И жизни путаную нить

распутывать, увы, как сложно…

* * *

Лерка давно уже ушла, а я всё не мог и не мог успокоиться. Руки дрожали, как у самого распоследнего алкоголика, тяжкие сумбурные мысли в полнейшем беспорядке толклись и ворочались в голове. Я чувствовал, что если сейчас же, сию же минуту не вернусь назад к палаткам, то, или сойду с ума, или…

Чёрт его знает, это второе «или»!

И я, не пошёл даже, а, скорее, поплёлся туда, вслед за Леркой, к скромному нашему биваку.

У костра, горевшего на удивление ярко и весело, спиной ко мне одиноко сидела Лерка и что-то читала. Одетая. Ни Витьки, ни Ленки нигде не было видно.

Сердце моё болезненно сжалось.

– А где… – начал было я, и тут же запнулся, подыскивая приемлемое окончание фразы. – Где остальные?

Лерка обернулась, увидела меня и, в каком-то даже