Преддверие войны - Алексей Птица

— Идём, Федя, вагон подан! — толкнул меня под локоть Пётр и, подхватив дорожные чемоданы, мы последовали к своему вагону.

Войдя внутрь и усевшись на свои места, мы осмотрелись. Вагон, по моему мнению, оказался выше всяких похвал, да и ехать нам предстояло совсем не долго. Сутки до Орла, а там добираться на перекладных до военно-полевого лагеря, а дальше… пока неизвестно, но уже интересно.

— Ну что, поговорил с Елизаветой и Женевьевой перед отъездом? — спросил меня Пётр уже вечером, перед тем, как мы собрались ложиться спать.

— Поговорил.

— И как?

— С Елизаветой всё хорошо, а Женевьева откуда-то узнала, что я встречаюсь с другой девушкой, и обдала меня таким холодным видом, что мне аж зубы заломило.

— Женевьева? Она может, это у неё в крови, но не думаешь ли ты, что это я ей сказал о ваших встречах с Лизой?

— Нет, друг, не думаю. Зачем это тебе, но интересно, каким образом она узнала.

— Это ей Марфа сказала, та постоянно суёт свой нос во все дела чужие, наглая купчиха. Тебя кто-то где-то увидел с Лизой, и рассказал в академии, а Марфа, она как удачливый рыбак, что ловит в свои сети каждый день много рыбы, вездесуща и знает чуть ли не всё о каждом первокурснике, вот и нашла о тебе информацию, о чём тут же уведомила свою старшую подругу. У барышень всё просто и без затей. Увидел — расскажи!

— Не знаю, наверное.

— Да точно так. Ладно, не переживай, Федя, ну сказала и сказала. Не думай о ней, думай лучше о Лизе, она обрадуется тебе.

— Да. Ладно, завтра приедем, и я смогу забыть об этих переживаниях хотя бы на время. Тебе проще, ты нашёл себе одну девушку, а я, получается, двух люблю.

— Ха, ну ты, Федя, даёшь, а по тебе и не скажешь, что ты многолюб, оказывается.

— Да, какой там, получилось, что полюбил сразу девушку, на которой не смогу жениться, а потом остыл. Ты же сам говорил, что никаких перспектив на неё у меня нет, даже с получением титула барона.

— Говорил, но любви не прикажешь, а природу не обманешь, вот ты и загорелся новой пассией, да это не в упрёк тебе, я сам такой, просто не случилось маркизу или княгиню полюбить, далеко они от нас с тобой. Вот только Женевьева и попалась, да и то, случайно. А видел, какой за ней хвост из поклонников тянулся?

— Видел, еле поговорить удалось.

— Ну, и как?

— Да я тебе уже говорил, пару слов сказала, холодом проняла и ушла, гордо подняв голову, хотя надежды у меня никакой и не имелось, но не смог уехать, не переговорив с ней.

— Понятно. Время покажет, чего ждать. Вдруг ты опять чего-нибудь совершишь, и император тебя облагодетельствует и даст следующий титул. Ммм, впрочем, после барона я даже не знаю, что он сможет дать, слишком рано, проще денег или награду вручить.

— Ага. Да мне лучше деньгами взять, а всего остального постепенно сам добьюсь.

— Блажен, кто верует. Ладно, завтра с утра уже прибываем, давай спать.

Утро застало нас умывающимися, и ровно через два часа мы подъезжали к станции назначения, городу Орёл. Выгрузившись с поезда и покинув вокзал, мы принялись искать извозчика, чтобы добраться до дилижанса, осуществляющего междугородние перевозки. Нам следовало ехать в сторону города Ливны, где-то на полпути к которому и располагалось таинственное село Кунач.

Впрочем, как гласил справочник, свой название оно получило по имени мелкой речушки Кунач, а уж что за слово такое интересное, то терялось в глубине веков, может, оно и не склавское вовсе, а татарское или ещё какое.

Поймав извозчика, мы доехали до станции дилижансов и, подождав около часа, разместились в одном из них, заняв места на его крыше, и стали смотреть по сторонам. Дилижанс располагал внутри сиденьями на десятерых человек, и ещё два имелись сверху, которые мы и заняли, по причине молодости и желания лучшего обзора.

Сверху открывался замечательный вид на всю местность, по которой мы проезжали. Ради этого мы и забрались на верхотуру. Мешал только ветер, но его мы старались игнорировать, так как погода стояла тёплая, настроение отличное, а вид открывался превосходный.

Дилижанс ехал неспешно, останавливаясь возле каждого крупного населённого пункта, встречавшегося по пути. Люди заходили, выходили, и дилижанс трогался дальше. Два кучера, один из которых имел при себе револьвер, управляли дилижансом крепкой рукой.

Оружие имелось и у меня, причём оба пистолета. Один наполовину переделанный, который я не захотел оставить в общежитии, твёрдо решив не возвращаться туда до осени, а второй целый Шварцлозе. Обещание, данное Лизе можно и забыть, да и отношения наши не зашли ещё настолько далеко, чтобы сломя голову мчаться к ней, а Женевьевы в Павлограде всё равно не будет, тогда зачем мучиться?

Между тем дилижанс набрал приличную скорость, отчего ветер буквально выдувал из наших голов все посторонние мысли. Мы тряслись на крыше, уцепившись за поручни, что ограждали её, и пялились во все глаза на красоты, что простирались по обе стороны дороги.

Пока ехали по городу, смотрели на барышень, постройки и остальных прохожих, за городом уже смотреть на людей не получалось, и мы наслаждались сменяющимися природными видами. Однако дилижанс ехал быстро и часа через два начал притормаживать.

— Тпру! — крикнул четвёрке лошадей кучер, благообразный мужик с усами вразлёт, — кто на Кунач ехал, приихалы!

— Мы ехали, а далеко ли до военно-полевого лагеря?

— Того не знаем. Вон речка, вон мост через неё, а дальше косогор, там лошадям трудно идти, поэтому остановка здесь, как раз отсюда разгонимся и преодолеем его. А само село — вона, справа, где-то за ним и лагерь ваш искомый. Вещи все свои забрали, ничего не забыли?

— Нет.

— Ну, тогда прощевайте! Ноо, пошли родимые!

Дилижанс тронулся и, постепенно набирая ход, поехал к недалёкому мосту, оставив нас глотать пыль на обочине, где мы слезли с него.

— И куда вот теперь идти? — спросил я, приставив к глазам руку козырьком и смотря в сторону, где белели и чернели маленькие отсюда домишки большого села.

— В село пойдём, сельские жители знают всё, спросим у первого попавшегося, лучше у старика, а то бабы бестолковые, только запутают,