Союз-77. Книга 1. Теория заговора - Дмитрий Ромов

Наконец, пришёл Юра и сообщил, что прооперировал Грина. Пули в ране не было, но рука пострадала значительно. Он прочистил рану, удалил омертвевшие части и наложил швы. Грин уже пришёл в себя, но пока ещё очень слаб. Ему бы несколько дней стоило полежать, но, если иначе нельзя, завтра можно будет поехать. Сегодня уже, всё равно, дело к вечеру, так что нужно отдохнуть в деревне, а рано утром уже двигать дальше.

Ужин проходил на закате. Нас угощали у дома председательши. Подавали кукурузную кашу на коровьем молоке, печёные яйца и что-то вроде козьей рикотты, сывороточного сыра.

— Правда, что ваши женщины никогда не моются водой? — спросила у Юры Дориш.

— Да, правда. Почти. Вода у нас в дефиците, и наш народ научился обходиться без неё, считая воду опасной для духовной целостности женщин. Водой моются только мужчины.

— А почему от женщин…

— Почему от них так приятно пахнет? — усмехнулся док. — Они ежедневно натираются смесью каменной охры, глины, ароматических смол… э-э-э… мирра, и разных трав, благовоний. Эта смесь обладает защитными и антибактериальными свойствами. А ещё наши женщины окуривают себя дымом ароматических трав. Но если вода имеется в достатке, они, конечно, моются и водой. Сейчас озеро полноводное и вечером многие ходят искупаться в воде.

— Искупаться? Там, наверное, водится всякая мерзость, да и звери приходят на водопой?

— Нет, это священное озеро, в нём чистейшая вода, мы её пьём. Вам с непривычки без кипячения не советую. Здесь есть подземные источники, они его и питают. А животные здесь только наши, других не пускаем. А пьют они из ручья, что течёт из озера. В общем, это наше богатство и чудесная сила, как Байкал.

— А в нём купаться можно вообще?

— Можно-можно. Купайтесь смело.

— А почему вы, получив образование, вернулись к… к первобытной, простите меня, жизни? — не унималась Дориш.

— А чем лучше ваша цивилизованная жизнь? — пожал Юра плечами. — Мы не воюем и не грабим, живём в единстве с природой, сохраняем традиции. И, поверьте, мы гораздо более счастливы, чем вы. Я думаю, когда человечество вернётся к истокам, оно обретёт покой. Зачем вам технологии? Чтобы ещё больше грабить и убивать? Чтобы набивать карманы? Когда-нибудь вы взорвёте мир, и тогда не станет УНИТА и МПЛА, не станет США и НАТО, капиталисты перестанут терзать и насиловать землю. Человечеству придётся родиться заново, и только после этого воцарится всеобщий мир и покой. Знаете, что делали немцы в начале века с нашим народом? Мы такую цивилизацию не хотим. Но русским я благодарен. Они делятся знаниями и ничего не требуют взамен. А вы, португальцы, были угнетателями и кровопийцами. Вы продавали нас и наших женщин в рабство. Вы умывались нашей кровью.

— Коммунистическая пропаганда, — передёрнула Дориш плечами.

Юра не ответил и только усмехнулся. Женщины деревни начали пение. Они стояли у костра, дым разносил благоухание и раскалённые искры, а они совершали ритмичные движения и пели низкими грудными голосами древние песни человечества.

Их тела, лица, движения, подрагивания волос, грудей и бёдер, животные голоса и красные отблески от языков огня превращали вечер в магический экскурс к первобытному, чувственному и инстинктивно звериному.

— Пойдём, — шепнула мне Дориш, когда все начали расходиться.

Нам выделили хижину, построенную Юрой для будущей жены. Выпускать свою пленницу из поля зрения я не собирался, так что ночь нам нужно было коротать вдвоём. Я бы и Грина взял под контроль, но Юра уверил, что до утра тот точно не проснётся.

— Пойдём к озеру, — выдохнула она, обжигая ухо жаром.

После тяжёлого дня не мешало хорошенько освежиться и я согласился. Мы отошли от хижины и по тропинке свернули к берегу озера. Янтарно-медовая луна заливала берег бронзой и отражаясь от воды, сверкала на телах редких купальщиц, добавляла и без того фантастическому ночному пейзажу ещё больше сумасшедшинки и космической нереальности.

Дориш вошла в воду прямо в платье. Прошла немного, окунулась и тут же встала. Она задрала подбородок, откидывая намокшие волосы назад. Платье, намокнув, стало тяжёлым от воды и практически прозрачным.

Заметив, что я смотрю на неё, Дориш без стыда стянула платье. И платье, и кружева. Стянула и осталась совершенно голой. В медно-лунном сиянии она была, как на ладони. Дориш прополоскала в воде одежду, бросила её на берег и решительно направилась на глубину. Сердце ёкнуло, но совсем не так, как в моменты опасности.

Вода, в отличие от остывшего к ночи воздуха, оставалась тёплой, как парное молоко. Я разделся и вошёл в тёмную бездну вслед за Дориш. Она плескалась неподалёку, а я не спускал глаз с вещмешка. Кроме денег в нём лежал магазин от автомата и кольт.

— Гриш… — раздалось рядом со мной.

Я лёг на спину и сделал несколько махов руками. Это было кайфово. Сколько лет я не плавал с такой непринуждённой лёгкостью. Даже будто усталость отступила, а тело наполнилось энергией.

— Гриш… — повторила Дориш, подплывая ко мне. — Спасибо тебе.

— Кушай с булочкой, — ответил я по-русски.

— Как красиво… Что ты сказал?

— Сказал, пожалуйста, рад, что тебе понравилось.

— Нет, правда, — смутилась она. — Если бы не ты…

Она перевернулась на спину и распласталась рядом со мной. С высоты птичьего полёта мы могли бы сойти за две большие белые звезды.

— Хорошо как, — вздохнула она, и вместо ценной заложницы, совсем недавно пытавшейся меня застрелить, вдруг превратилась в обычную девчонку.

Нет, не в обычную, а в красивую и сексуальную девчонку с красивой фигурой, тугой попкой и торчащими задорными грудками. Пусть и не такими задорными, как у местных красно-коричневых красавиц, но тоже ничего. Её пальцы коснулись моего бедра и по телу пробежал электрический разряд.

— Гриш… — прошептала она, — Прости меня, пожалуйста… Я не знаю, что на меня нашло.

— Ага, бывает…

— Ты не злишься?

— Злюсь ли я? За то, что ты дважды стреляла в меня и чуть не вышибла мне мозги после того, как я проявил к тебе человечность и спас из плена, а также освободил от последующего пленения? Злюсь? Я? Нет, конечно, с чего бы мне злиться?

Она хрипло засмеялась и с громким всплеском перевернулась на живот, подплыла, положила руку мне на живот и, подняв