Барин из провинции - Дмитрий Валерьевич Иванов

А что? Польза будет двойная: и жильё под присмотром, и умный человек в доме. А то ведь как нынче было — уехал я на пролетке по делам, а Тимоху с каретой оставил дом охранять. Но охранник из моего трусоватого крепостного — как из говна пуля. Заорать разве что может. Впрочем, днём вряд ли кто полезет — улица-то оживлённая. Куча лавок на ней, в основном, книжных.

Повезло, что отправился я к своему знакомцу Евстигнею с утра. Он как раз собирался съезжать из гостиницы.

— Что дали тебе место на кафедре? — интересуюсь у приятеля.

— Взяли адъюнктом. Правда, жалованье — один смех: всего тридцать пять рублей. Ну и на чернила обещались отпускать… И как, скажи на милость, на эти гроши жить? Комнату нашёл, так десятку хозяин просит!

Говорит взахлёб — видно, рад увидеть знакомую физиономию и теперь с явным удовольствием вываливает на меня свои проблемы.

— Обед, положим, в тридцать копеек обойдётся, но ведь и ужинать хочется. Сапоги вчерась хотел купить… Дешевле восьми рублёв ничего не сыскал, хоть лапти на ноги надевай!

— Но ничего, — продолжает он с улыбкой. — Буду давать уроки, переводить тексты с французского, может, даже с латинского — благо, есть охотники. Обещали, что ежели послужу ревностно, к концу года доведут жалованье до пятидесяти. Мне бы только дожить до первых денег.

— Слушай, а ты нигде не слышал про узоры на пальцах? Они разные у всех? — почему-то спросил я про дактилоскопию, хотя изначально хотел поинтересоваться насчет нефти.

Вот на кой-черт мне эта информация? Не собираюсь же я пойти по стопам Шерлока Холмса и частное сыскное агентство в здешней Москве открыть? Просто любопытно стало. Да и вдруг пригодится.

— Удивляюсь, что ты об этом осведомлён! Да-да, читал недавно в одном учёном журнале. Английский труд, если не ошибаюсь. Более того — могу и тебе дать почитать, как только мои вещи из столицы прибудут. Там есть статейка, весьма занимательная. В ней утверждается, что узоры папиллярные, то есть на подушечках пальцев, различны у всякого индивида, — увлеченно продолжал он. — Не далее как три года назад один чешский анатом впервые классифицировал девять типов папиллярных узоров.

Некоторые полагают, что по ним можно человека отличить с точностью, подобной внешнему портрету, если не больше!

И Евстигней, явно красуясь своими познаниями, весьма пафосно процитировал по памяти:

— Post innumerabiles observationes, novem habeo maximè varietates rugarum et sulcorum in superficie cutanea digitalium extremitatum, quae sensum tangendi praebent.

Я, понятное дело, уставился на него непонимающе. Латынью ни я, ни Лешка не владели.

— Перевожу, — хмыкнул он, снисходительно. — После многочисленных наблюдений я выделил девять основных разновидностей складок и борозд на кожной поверхности концевых фаланг пальцев, которые отвечают за осязание.

А потом добавил, что некий немецкий анатом, Йоханн Майер, ещё лет 30–40 назад заметил, что узоры на пальцах у всех разные, даже у близнецов.

— Ни фига себе! — вырвалось у меня.

Хотя, если честно, больше всего я поразился не научным достижениям в этой области, а памяти Евстигнея.

— Слушай, — перехожу я к делу, — а зачем тебе попусту тратиться на жильё? Поживи у меня в домике, что на Никольской. Мы, по плану, должны были там вчетвером обитать, но двое ушли: служба у них нашлась, с квартирой при ней. У меня комнатка имеется на втором этаже. Я туда, правда, не поднимался ещё, но думаю, места тебе хватит. И главное — до Императорского университета рукой подать. Да и дом-то мой, не съёмный — сам купил.

— Неудобно как-то, — засомневался Евстигней, почесав затылок.

— Да нормально всё! Чего ты носом вертишь? Уж не хуже твоей комнатушки, и денег не попрошу.

— Не хочу стеснять… — пробормотал он.

— Глупости это всё. И потом — временно, пока жалованья не получишь!

В самом деле, звать жить насовсем — это, мягко говоря, недальновидно. Вот поначалу кажется — человек учёный, степенный, а при близком общении выяснится, что у него причуды какие. А так, сказал, что временно — удобно. Если уж совсем невмоготу с ним придется — попрощаемся по-доброму, под предлогом, мол, комнатка понадобилась для хозяйственных нужд. А если окажется толковым — почему бы и не оставить? Дом большой, польза от Евстигнея может быть реальная, да и надёжный человек в доме — оно всегда пригодится.

— Нефть? Белая? — непонимающе переспросил Евстигней Урядов, когда мы шли забирать задаток за комнату, которую он успел снять. Лихача нанимать не стали — идти тут недалече, а медяк на дороге не валяется.

— А… чёрное масло! — оживился он, поняв о чём речь. — Видел я такую штуку ещё в прошлом годе. Привезли, кажется, из Баку. Есть, черная, и более очищенная, белая — для медицинских надобностей. Аптеку Гудмана, знаешь, на Мясницкой? Так вот, там прям пуд её закупили! Вшей выводит хорошо, кожные болезни лечит, суставы опять же… А про братьев Дубининых слыхал? Это смолевары, люди не бедные, переселились в Моздок, и вот уже третий год торгуют сим средством. Я, к слову, с самим Герасимом знаком. Человек он деловой и рассудительный.

— Что же до чёрной нефти, — продолжал умник, пыхтя и таща за собой оба своих тяжеленных баула, — то она для осей, да для пропитки дерева в ходу. Тоже вещь нужная.

Я нёс всего лишь связку его книг, и то — он бы и её мне не доверил, кабы не баулы. Идет и глаз с меня не сводит — боится, чтобы я ненароком не уронил ценные книгопечатные издания в грязь, что была повсеместно от недавнего проливного дождя!

Чёрт, да он просто кладезь информации! Что ни спроси — всё знает, обо всём читал. Не человек, а ходячая энциклопедия… Надо будет прикупить этой белой нефти, хоть литр, да попробовать поджечь. И если чадить не станет — значит, керосиновой лампе быть!

А моё предложение для парня — что манна небесная. Ведь эту комнату, которую он снял, и комнатой-то назвать совестно. Во-первых, место препоганое: рядом трактир для извозчиков, грязища, пьяные рожи, возможно, даже уголовные.

Во-вторых, сам домик в два этажа заселён так густо, что жители Гонконга будущего пришли бы в ужас. Да и комнатка весьма паршивая — кровати и