Барин из провинции - Дмитрий Валерьевич Иванов

Сени встретили нас пустотой — ни лавки, ни гвоздика какого-нибудь, чтобы шляпу повесить. Но я, собственно, и не ждал другого. Сами сени — просторные, кстати. Летом тут и спать можно, но вот зимой даже хранить ничего не выйдет — померзнет. Вдобавок стены хлипкие, а окна — крошечные, свет еле просачивается. Потому и темновато тут.

Зато в самом доме света хватает — окна высокие, не как в сенях. Сразу легче дышится даже. Из сеней — вход на кухню. Захожу… и здесь пусто. Ни тебе кастрюль, ни сковородки, ни даже крючка под половник. Там, где раньше висели полки — только следы от гвоздей. Печь только осталась — её, видимо, унести не смогли. А вот пол вымыт до скрипа, и, кажется, недавно покрашен — чтобы скрыть следы исчезновения кухонного инвентаря, не иначе.

Заглядываю сперва в комнату поменьше. Шкаф — без посуды, но видно, что когда-то был ею забит: на полках разводы кругами. Кровать простая, стол — мощный, кряжистый, дубовый.

Дальше — в свою комнату. Обстановка та же, но посолиднее: кровать шире, стол больше, свежее всё. Но при этом — ни табуретки, ни лавки, ни кружки, ни ложки… Ничего. Как будто кто-то зашёл, сверился со списком и аккуратно унёс всё, что не прибито к полу.

Поднимаюсь наверх по крутой винтовой лестнице. Я, кстати, туда не заглядывал при первом визите.

— Ну… всё в порядке? Я пойду? — слышу нервный голос Авдотьи снизу.

Глава 18

Чего это она так рвётся уйти? Вроде всё, как договаривались. Ну, гвоздя лишнего не оставили — так ведь тут и гвоздь денег стоит!

Я — без претензий.

— Стой пока. Тимоха, присмотри, — кричу кучеру.

Винтовая лестница узкая, зараза, оказалась. Добираюсь до середины и вдруг — стоп. Ступенек дальше нет. Но, по всему видно, они были, а теперь попросту выломаны! Поэтому подняться наверх я не могу.

— Эй! Шельма! А что это у нас ступеней нет⁈ Зачем сломали⁈

— Ступени? Так это… комод несли он и сорвался. Я ж им говорила: через окно надо! А они… разве станут умного человека слушать?

— Надо вернуть всё, как было! — требую я.

Лезть дальше — дело глупое: сорвусь вниз — хорошо, если только сюртук испачкаю. А можно и шею свернуть.

— Так, так и было! — в голосе Авдотьи слышится торжество.

— Что за вздор? — не понимаю я.

— Ну, когда дом принимали от Аннушки, ни лестницы, ни второго этажа не было, а стало быть, и сейчас — тоже не полагается! Верхний этаж — считай, подарок вам от наших щедрот… А лестницу починить — невелики труды. Вон Миколку кликнуть, он за две копейки управится. Ну, ещё на доски надо будет дать, да шкалик поставить…

Прикидываю — а ведь и впрямь, похоже, она права. Делать нечего. Кричу Тимохе:

— Ладно. Пусть идёт. Отпусти бабу.

Та не заставила себя ждать — выскользнула за калитку, даже не попрощавшись.

— Сука… — бурчит Тимоха, когда мы остались одни. — Ещё и сарай совершенно пустой. Коня я поставлю… но кормить чем? Сено и овёс покупать надо.

— Да ясно, что надо дохрена всего покупать, — вздыхаю я. — Сейчас ещё не поздно, сгоняем на рынок?

— Вдвоём, что ли? А дом на кого оставим? Был бы Володя, или хоть Ольга. А так — даже калитку толком не запереть. Петли с замков сняли. Крохоборы!

— Да, это я не подумал. Хотя… что тут брать — дом-то пустой? Ну, есть мебель, конечно… Но попробуй её вынести.

— И поилку для коня теперь надо делать — корыто покупать, или хоть бочку старую… Чёрт, да нам ещё месяц тут обживаться!

— Не боись! — подбадриваю я товарища. — Были бы стены да крыша… а остальное — дело наживное. Ты, кстати, колодец наш смотрел?

— Цепи там нет, ведра — тоже. Но лучиной посветил — вода стоит. Глубокий, зараза, метров десять, не меньше. Зато добротный: кирпичом обложен. Кладка, правда, не свежая — а то и кирпич бы унесли, зуб даю.

— Хотя… — почесал Тимоха затылок, — может, и не десять, а восемь. Сейчас измерю, — сказал он и полез в карету за веревкой и ведром.

— Давай, а я пойду в огород. Погреб заодно осмотрю.

А на огороде — картина печальная. Весь урожай повырывали, чёртовы арендаторы! Кроме картошки. Видно что, один картофельный куст выкопали, увидели, что та ещё не поспела — и бросили. А грядки за домом все пустые.

Июль на дворе. Что теперь вырастет?.. Разве что лук зелёный — он растёт быстро. Редиску попробовать?.. А может, ну его? Цветы посажу — и глаз радует, и копать ничего не надо.

Вид позади дома, несмотря на разорённые грядки, вполне приятный. Просторно, тихо, и даже по-своему уютно. Выгребная яма — почти пустая. Видно, недавно золотари наведывались. А вот сам сортир… не тот, к какому привык человек из будущего. Тут — всё по-простому: яма, деревянный настил с дырой, да небольшой навес. Стен нет.

Сделаем! А то зимой холодно будет. Хотя, по правде сказать, зимой здесь все привыкли пользоваться горшками. И простой люд, и дворяне.

Кроме ямы и сортира, нашёлся и погреб. Но туда не полезу пока. И вообще, странно: отчего он не в доме?

У дальней стороны частокола растёт малина. Повезло: сорт, похоже, поздний, зелёная она ещё. Потому и не ободрали. Слива — около моего окна, ещё одна яблонька и берёза — на дальнем краю участка. Листья деревьев над головой шелестят одобрительно. Кажется, участок меня принял.

Опа — а тут, на другой стороне участка, выход в переулок имеется, с калиточкой, надежно закрытой задвижкой. В переулке том — водосточная канава, обложенная деревянным настилом. Похоже, именно тут и проезжают золотари. Сколько им платить — выясню позже.

Несколько кустов жимолости вдоль забора… Тоже ободрана, да она уже и отошла. Моей любимой клубники — увы, нет. Зато обнаружил капусты вилков двадцать, маленьких ещё. Ладно, пусть растут. Даже отдам, если приедут за урожаем… Половину. Вежливо коли просить станут… и принесут шкалик. Шучу.

Осмотрев владения и, в целом, оставшись довольным — пусть не дворянское имение, но хозяйство есть, возвращаюсь во двор.

— Ну… аршин двенадцать, примерно, — встретил меня ненужной информацией сожитель.

— Угу, купим цепь, — киваю. — Ты, я вижу,