Тени двойного солнца - А. Л. Легат

– За мной, госпожа, – с натугой произнес Деханд. Голос у него был хриплый, неприязненный.

Я уловил шлейф настойки: должно быть, за личную жизнь госпожи выпили все – и охрана, и последняя кухарка. Что говорить, я и сам начал утро с вина. Самая пьяная свадьба, на которой я побывал.

Я придерживал графиню за локоть и не был уверен в том, кто кого ведет на самом деле. Мы продвигались к храму, и казалось, что он бесконечно далеко. Деханд разрезал толпу, точно колун древесину.

Что же, по крайней мере, в нас не летят стрелы с крепостной стены…

– Сдохни, смрадная госпожа! – выкрикнул кто-то из толпы.

Я невольно обернулся. Малор одернула меня за рукав.

– Они не достойны вашего слуха, мой дорогой муж.

– Мгм… – я промычал, стараясь скрыть боль: от резких движений сводило все лицо.

Нет, свадьба была недостаточно пьяная – я выпил слишком мало.

У входа в храм стояли гвардейцы. Вот уж кто меньше всего рад тому, что сейчас происходит: они толкались у дверей битый час, если не больше. Кислые, измотанные службой лица. Одно из них я признал. Юный восниец с раскосыми глазами, в самом расшитом плаще…

– Ах, это вам я обязана тем, что моего мужа чуть не убили? – Малор сказала это слишком громко, и я почувствовал страшный стыд.

Лавель вытаращился на нас и слабо поклонился.

– Нет, что вы! То есть я желал сказать, миледи, что ваш муж… – он бегло посмотрел на меня, и я покачал головой, о чем тут же пожалел, поморщившись от боли. – … ваш муж обнаружил этого висельника, подельника Даррела, знаете ли. Сам, без чьей-либо помощи, и мы наконец-то прижали их, э-э…

– Рада слышать, что вы хотя бы постояли рядом. – Малор смерила его презрительным взглядом, вздернув подбородок. – Впрочем, окажись вы там ранее, Даррел не посмел бы и носа высунуть из своей норы…

Он вытянулся по струнке. Толпа снова попыталась прильнуть к стенам здания.

– Навозная мра… – надрывался кто-то позади нас, теперь голос был мужским.

– Ваш муж – герой Оксола. – Выкрикнул командир гвардии, багровея от усилий. – Вот так, миледи! Я озабочусь тем, чтобы его имя внесли в списки благодарностей, когда принц Джерон прибудет на весеннее празднество…

Мне стало дурно, я легко коснулся плеча будущей жены, направив ее ко входу. И пожалел об этом. Двери распахнулись, обнажив убранство храма. Три десятка скамей, сотня лиц. А глаз – будто целая тысяча. И все они вперились в нас. И потянулись ладони ко ртам, а рты – к ушам соседей, заработали губы. Шепот, точно рой стрекоз, зашелестел под сводами.

Скорбный лик Матери висел за спиной, под сводом. Скорбный, отчаянный: должно быть, скульпторы знали, что происходит в храмах каждый день.

– Прибыли, – подметил очень знакомый голос. Вдова Карнаух?

Я проглотил загустевшую слюну и двинулся к алтарю. Графиня не заметила заминки или сделала вид, что не заметила.

В воздухе чадило. Зависть? Ненависть? Страх? Быть может, все сразу.

Скамья за скамьей, я подмечал вдов и их фаворитов. Оплывших господ Оксола и, видимо, их слуг. На лице графини Малор появилась горделивая радость. Тут-то у священника перед алтарем и прорезался громоподобный, ясный голос:

– В этот славный день, перед ликом милосердной Матери…

Лицо разболелось еще больше, чем у костоправа. Глаза слезились, и я старался моргать как можно реже, чтобы влага под веками не потекла по лицу. Я шел и думал, что намазан белилами, как настоящая шлюха. Что Вард мог бы убить меня, там, в переулке. Но… пощадил? Выбрал спасение, попытку убраться прочь, и нас рассудил лишь случай? От этого становилось только гаже.

– Покойный господин Квинси, видели бы вы, что деется… – причитала какая-то старуха и мазала лоб.

Малор шла гордо подняв голову и безмятежно улыбалась. Будто не замечала, как на нас косились и как шептались дамы. Тонкое кружево на ее плечах походило на роскошную рыболовную сеть. Что должен сделать мужчина, чтобы получить такой улов?

Я не знал.

Мы прошли еще три ряда скамей. Малор, даже чуть прихрамывая, явно веселилась.

– Что у него с лицом? – переговаривались глухие стервы Бринс.

– Передумал, – вторая почти перебила священника.

Нет, веселья я не испытывал.

– Бедолага, – шепнул кто-то из фаворитов Гранже. Сама она пришла в ярчайшем платье – настолько броском, что ее можно было спутать с красильным ведром, – и смотрела на меня будто с вызовом. Россыпь родинок на ее лице вблизи походила на загнившие брызги крови.

У последней скамьи в спину мне бросили очередную колкость. То ли про шлюху, то ли про болезни, свойственные шлюхам. Люди, которые могли себе позволить роскошь открыто проявлять свои чувства. Торжества и церемонии предназначались для них, этих везучих ублюдков. Что же про меня? Вручение короны турнира, после которого я был вынужден бежать из Крига. Церемония Восходов на руинах взятого замка, где меня лишили награды и самоуважения. Теперь – венчание без слез счастья, под звуки сплетен и проклятий. Нет, с торжествами у меня никогда не складывалось.

Едва мы преодолели три ступени и встали перед алтарем, я постарался незаметно вытереть лицо: теплая влага потекла из носа. На пальце остался красный след. Возможно, мне следовало венчаться в доспехе и глухом шлеме, словно обожженному Эйву Теннету.

– Да будут все свидетели, – поднял священник руки к сводам, а сам даже не посмотрел на нас, читая нужные слова.

Впрочем, это было куда лучше, чем речи, произнесенные гостями.

Священник что-то приговаривал, пытался облагородить нашу церемонию упоминанием солнца, милосердной Матери и всех святых. Почти безобидная, ничего не значащая тирада. Мне ли не знать, как вольно обходятся со словами в этом краю? Как я сам нарушал клятвы, данные самому же себе…

Я аккуратно дышал ртом, почти не размыкая губ. Подставлял плечо своей будущей жене и думал лишь о том, что скоро все наконец-то закончится.

Зачесался нос. Я осторожно потянулся к лицу, и графиня чуть сжала плечо. «Лучше не трогать», – говорил ее жест. Сложная задача. Мне казалось, что вот-вот снова пойдет кровь.

Куда бы я ни сунулся, везде оставался кровавый след.

– Здесь, в этом святилище, все мы равны перед солнцем. Небо слышит, небо видит наши помыслы, чистоту нравов…

Я поднял глаза к своду: через витраж пробивались тусклые цветные лучи.

«Слышит и видит?» – я старался не улыбаться.

Можно вернуть все, как было до Крига? Я не хочу видеть чертов Волок во снах. Гребаные флаги, мечи, бригантины, пьющие капралы,