Русь. Строительство империи 7 - Виктор Гросов

Первым с хорошими новостями (или, по крайней мере, с надеждой на них) примчалась Веслава. Моя неутомимая разведчица, которая вместе со своими лучшими лазутчиками буквально излазила все окрестности Константинополя и, кажется, знала там каждый куст и каждую тропинку, после многих недель безуспешных поисков и рискованных вылазок, наконец, сумела найти то, что мы так долго искали — слабое звено в обороне противника. Оказалось, что на одном из наименее защищенных участков морских стен, со стороны Золотого Рога, там, где к воде примыкал какой-то заброшенный и полуразрушенный квартал, населенный в основном рыбаками и портовой беднотой, существовал старый, давно не используемый канализационный коллектор. Он был довольно широким, чтобы по нему мог проползти человек, и, что самое главное, он выходил за пределы городских стен, впадая в залив в каком-то укромном, заросшем камышом месте. Византийцы, видимо, считали его непроходимым или просто забыли о его существовании, так как вход в него со стороны города был лишь слегка завален мусором и почти не охранялся. Веслава со своими ребятами, рискуя задохнуться от миазмов или нарваться на крыс размером с кошку, умудрились пробраться по этому коллектору на несколько сот метров вглубь города и убедиться, что он действительно может служить тайным ходом. Это был шанс! Шанс проникнуть в город незамеченными, устроить диверсию, открыть ворота изнутри.

Почти одновременно с этим, мой Ручной Сокол, который ежедневно совершал облеты над городом, передал мне через интерфейс Вежи еще одну крайне важную информацию. Во время одного из таких облетов он обнаружил критическую уязвимость в одном из секторов сухопутных стен Феодосия, причем не на внешней, а на главной, внутренней стене! Оказалось, что недавний, довольно сильный подземный толчок, который мы все ощутили несколько дней назад (а этот регион, как я уже говорил, был сейсмически активным), вызвал появление нескольких глубоких, хоть и не очень широких, трещин в кладке одной из больших башен и примыкающего к ней участка стены. С земли эти трещины были почти незаметны, но Сокол, с его «орлиным» (или, скорее, системным) зрением, сумел их разглядеть. Кроме того, он зафиксировал, что именно на этом участке стены оборона была почему-то ослаблена — там было меньше часовых, реже ходили патрули. Возможно, византийцы, не видя явных повреждений, просто не придали этому значения, или же они перебросили часть гарнизона с этого участка на какой-то другой, который им казался более угрожаемым. Как бы то ни было, это был еще один шанс для нас! Если бы нам удалось расширить эти трещины и обрушить башню или часть стены, это открыло бы нам прямой путь в город.

И, наконец, третья хорошая новость пришла от Степана. Мой гениальный инженер, который все эти долгие месяцы осады не сидел сложа руки, а постоянно экспериментировал с осадными машинами, пытаясь увеличить их дальнобойность и разрушительную силу, наконец, добился своего. Он сумел создать или, вернее, усовершенствовать один из наших самых больших требушетов (мы называли его «Царь-птица» за его размеры и характерный скрип при выстреле) таким образом, что тот теперь мог метать огромные, специально отесанные каменные ядра весом чуть ли не в полтонны на расстояние, достаточное для того, чтобы достать до главной стены Феодосия. И не просто достать, а, по расчетам Степана, нанести ей серьезные повреждения, особенно если бить прицельно в одно и то же место, используя информацию Сокола о тех самых трещинах.

Сложив все эти три фактора воедино — тайный ход Веславы, уязвимый участок стены, обнаруженный Соколом, и сверхмощный требушет Степана, — я понял, что это он. Тот самый момент, то самое «окно возможностей», которое мы так долго ждали. Медлить было нельзя. Нужно было действовать быстро, решительно, пока византийцы не очухались, не заделали трещины, не усилили охрану или не обнаружили наш тайный ход.

Я немедленно собрал военный совет. Илья Муромец, Ратибор, Такшонь, Степан, Веслава — все мои главные воеводы и советники были в сборе. Я изложил им свой план, который родился у меня в голове буквально за несколько минут, пока я слушал их доклады. План был дерзким, рискованным, но, как мне казалось, единственно возможным в сложившейся ситуации. Мы должны были нанести одновременный удар с нескольких направлений. Отряд Веславы и Ратибора должен был под покровом ночи проникнуть в город через канализационный коллектор, добраться до одних из ворот (желательно, тех, что выходили на наиболее слабый участок нашей осадной линии), перебить охрану и открыть их для наших штурмовых отрядов. Одновременно с этим, требушет Степана («Царь-птица») и все остальные наши камнеметы должны были сосредоточить огонь на поврежденной башне и участке стены, пытаясь обрушить их и создать еще одну брешь. А наш флот под командованием Такшоня должен был устроить демонстративную атаку на морские стены со стороны Золотого Рога, чтобы отвлечь на себя часть сил гарнизона. И как только ворота будут открыты или в стене появится пролом, основные наши силы под командованием Ильи Муромца и моим личным руководством должны были ринуться на генеральный штурм.

План был одобрен единогласно, хотя я видел, что некоторые из моих воевод (особенно старый и осторожный Илья) немного сомневались в его успехе. Но выбора у нас особо не было. Либо пан, либо пропал.

Приказ о подготовке к генеральному штурму был отдан немедленно и в строжайшей тайне. По всему нашему огромному лагерю началась лихорадочная, но тихая деятельность. Воины точили оружие — мечи, топоры, копья. Проверяли доспехи — латы, кольчуги, шлемы. Готовили штурмовые лестницы, тараны, фашины для засыпки рвов. Арбалетчики проверяли свои самострелы и запасались болтами. Боевой дух, который в последние недели несколько поугас, снова вспыхнул с новой силой. Все понимали, что настал решающий момент, что от исхода этого штурма зависит все. И каждый был готов отдать свою жизнь за победу, за Русь, за своего Царя. Я тоже чувствовал это всеобщее возбуждение, эту смесь страха, надежды и ярости. И я знал, что мы должны победить. Просто обязаны.

Генеральный штурм Константинополя был назначен на рассвете следующего дня. Время было выбрано не случайно. Во-первых, предрассветная мгла, которая в это время года часто окутывала город и его окрестности, могла скрыть наши приготовления и первоначальное выдвижение штурмовых колонн. Во-вторых, большинство защитников, измотанных ночными дежурствами и караулами, в эти часы были наименее бдительны и наиболее уязвимы. В-третьих, если штурм затянется (а я