Глубокий рейд. Новые - Борис Вячеславович Конофальский

— Подожди, ну подожди… — она вырывается и поправляет свои брюки.

— А что? — Саблин не понимает.

Но Юнь уже схватила его за руку и тянет за собой в жилые комнаты.

— Не хочу стоя, надоело, мне не нравится, мы всё время стоя… Пойдём в кровать. Поваляемся, как в гостинце в тот раз.

Он не сопротивляется, но думает о том, что времени у него, до того как его начнут искать, не так уж и много. Так валяться, как они повалялись в дорогой гостинце, у них вряд ли получится.

Глава 19

«В чайную особо не шастай». Об этом лично его просил командир Второго Пластунского полка. Но у Акима никак не получалось выполнить пожелание командира. Ему в чайной нравилось всё. И непринужденная атмосфера, рыбацкие разговоры за рюмочкой, и люди, простые и сильные, что там собирались, ну и сама хозяйка этого заведения.

Два часа. Два часа его никто не беспокоил. У неё в спальне стоял столик, она приготовилась к его приходу. На том столике были консервированные фрукты в красивых чашках, и вишня, и половинки персиков, водка и вино в графинах, большая тарелка жареной жирной свинины с диким луком, жареная с рисом рубленая курица в специях, хлеб пшеничный. Богатый стол. Но Юнь могла себе иногда это позволить, её заведение процветало. Она имела возможность покупать и дорогую одежду, и охлаждающее постельное бельё.

Есть Саблин хотел, да и Юнь готовилась к встрече, чего же не уважить хозяйку, и она тоже поела…

Вставала голая, настраивала кондиционер посильнее, потом из длинного стакана долго пила вино маленькими глотками, а как выпила всё до капли, стала своими пальчиками с крашеными ногтями брать кусочки острой свинины. И ела их с хлебом. С удовольствием. Волосы у неё не совсем чёрные, а тёмные, с заметной рыжинкой, длинные, до пояса.

«Совсем не похожа на жену. Сашка, дурак, говорил, что зад у неё тощий, но ничего он не понимает, зад у неё подтянутый, твёрдый, в общем, обалденный!».

Она, вытерев руки и налив себе ещё вина, возвращается к нему в кровать, и едва женщина присела рядом, как запищал его коммутатор. Юнь смотрит на Саблина… ну да, с осуждением, как будто это он виноват, и говорит с сарказмом или насмешкой:

— Жена, наверное… Пропал муженёк. Ой, чувствует сердцем бабонька… Или ещё каким местом. Ищет суженого. Ответь, а то волнуется женщина.

Аким смотрит на табло, а потом показывает его ей:

«Напоминание: Прапорщик Саблин, вы записаны на физиопроцедуры. Сеанс начнётся через тридцать минут».

— А что у тебя? — теперь Юнь уже не шутит. Она смотрит на него серьёзно своими карими глазами.

— Да ничего особенного, так, затылок побаливает иногда после последней контузии, — врёт Аким. Вообще-то, в последнее время он как раз чувствует себя отлично. И сил у него достаточно. И он притягивает её к себе: давай-ка на дорожку…

Юнь вовсе не против, но теперь она уточняет на всякий случай:

— Может, тебе не нужно перенапрягаться?

У неё чуть кукольное, очень красивое лицо. Её тонкие ключицы удивительно гармонируют с её небольшой грудью правильной формы и изящными руками. Юнь очень, очень притягательна.

— А я перенапрягаться и не буду, — Аким целует женщину, потом валит её на спину на кровать, кладёт поудобнее, подтягивает, разворачивает к себе и разводит красавице ноги.

Едва он вышел из тамбура госпиталя, как ему пришло два сообщения на коммуникатор. Первое от сына, Олег писал, что уроки он сделал и все дела в поле тоже. «Всё в поле поделал, говоришь?». Саблин думает при случае заглянуть на свои поля. Проверить слова сына. А Олег пишет, что готов идти к мастеру насчёт фильтров и насосов.

А второе сообщение было от жены. И это не был обычный её вопрос: «А ты где?».

Настя писала ему, что к нему приехали знакомые с Антонова хутора. И чтобы он не задавал логичных вопросов, сразу приписала: это не родственники от Антонины (дочери). Прапорщик удивляется, а потом догадывается и уточняет у жены, набирая сообщение: «А кто тогда?». Он в последнюю секунду удерживает себя от продолжения вопроса: «Это от Мирона приехали?». И, чуть подумав, вообще не стал это отправлять. А написал лишь: «Я в госпитале, на процедурах, через час приду».

И стал подниматься на второй этаж, размышляя:

«Да нет… Вряд ли это Мирон».

Пивоварова встретила его в коридоре, она была на сей раз в светлой медицинской одежде. И настроение у неё было приподнятым.

— У меня для вас хорошая новость, Аким. Здравствуйте, — она открыла дверь и проводила его до массажного кресла, и так как в кабинете было ещё два пациента, она говорила негромко.

— Здравия желаю. И какая же? — интересуется Саблин, снимая гимнастёрку.

— Я говорила с сестрой, её мужа недавно перевели из строевой части, она так рада, что теперь будет жить в Белоярском, — Роза шепчет, готовя инъекцию и шприц, — он был командиром разведроты в батальоне, теперь его повысили, он замначальника разведотдела в Девятнадцатом округе.

Она всё приготовила для инъекции и теперь ждет, когда он подставит ей спину. Но Аким не торопится, замер и смотрит на неё, а потом и спрашивает:

— А вы обо всём этом с сестрой… вы с ней по телефону, что ли, разговаривали?

— Да, по телефону, а что? — легкомысленно интересуется Розалия.

— Вот об этом обо всём по телефону разговаривать нельзя и никому рассказывать про перестановки в командовании части тоже. Это секретная информация.

— Ой, да ладно, — отмахивается Пивоварова. — Я же только вам это рассказала. Ну, поворачивайтесь…

Аким поворачивается к ней спиной. И чувствует несколько лёгких уколов в дельты, в шею, под затылок.

«Вообще-то, не такая