Великая река - Токацин

- Постой! Но если её сплели, то можно и починить? – подпрыгнула на месте Кесса. – И ты… вы с Ангеассой это и делаете?

- Ещё чего, - оскалился Ваймор. – На то есть Совет. Но надоело… эти потопы каждый день, и повсюду болотный сор.

- А отчего Совет не пошлёт чародеев к этой сети? Так ведь город и вовсе провалится… - покачала головой Кесса.

- Ему виднее, - Гленн зачерпнул воды и вылил себе на голову. – Шла бы ты, знорка, болтать со своим наставником…

Кесса обиженно фыркнула. «Почему никто не хочет ничего объяснять? Надо бы добраться до этого их Совета. Вдруг им нужна помощь, а мы и не знаем?»

…Речник подтащил ближе пустое корытце и вывалил туда листья папоротника и ветки холга. На самом дне куля нашлась охапка сена, и Кесса выудила из неё лепесток Золотой Чаши, запутавшийся в траве.

- Тут даже травы какие-то странные, - вздохнула она.

Отмытый до блеска панцирь Двухвостки сверкал яркими цветами, шипы, позеленевшие и местами замшелые, наконец-то побелели, и само существо, избавленное от приросших к шкуре растений, приободрилось. Вайморы смотрели на него с опаской и близко не подходили.

- Флона – хорошая, - Кесса ладонями обхватила голову Двухвостки и легонько встряхнула её. – Флона – правильный ящер. У неё – чешуя!

Существо фыркнуло и потянулось к листьям папоротника. Отдёрнув руки, Кесса покосилась на Речника – Фрисс ничего не заметил за разговорами с Гленном.

- Речник Фрисс! А ты слышал про сеть из заклятий… - начала было она, но Фриссгейн сердито отмахнулся.

- Кесса, не канючь! Дай поговорить спокойно.

- Ну вот, - вздохнула та, возвращаясь на скамью. Ангеасса, сосредоточенно помешивающая в котле, негромко зашипела и покосилась на странницу.

- О чём они там толкуют?

- Меня прогнали, - пожаловалась Кесса. – Наверняка о славных деяниях!

- Хэссс… - махнула хвостом Ангеасса. – Лучше бы им об этом не толковать. Что там за слова были про чешую?

- А! Это я сказала, что у Флоны – чешуя, как у нормального ящера, - усмехнулась странница. – А не перья, как у всяких там… Ты слышала о когтистых чудищах? Они – ящеры, но в перьях, и с во-от такими когтищами!

- Да, слышала я о таких, - ответила Ангеасса, не отрываясь от котла. – Видеть не довелось – только перья да подранные стволы. Город наш – шумное место, крупные звери к нему не подходят, а далеко в лес мне самой не зайти. Разрешение, вишь ты, нужно… Вайнег их дери!

Кесса изумлённо мигнула.

- Ты видела перья когтистых ящеров?! И слышала их голоса?!

- Да, такое уханье с присвистом… «сссу-у-урх!», вот так примерно, - кивнула колдунья. – У нас их называют пернатыми холмами. А перья… Хаэ-эй! Гленн!

- Чего? – недовольно обернулся хеск.

- Не видел, где красный горшок с треснутой крышкой?

- Так выкинул я его ещё в том году, - пробурчал Ваймор. – Там, кроме дряни, не было ничего.

- Пернатые холмы… - прошептала Кесса. – Если бы поглядеть на них… Только издалека и сверху, чтобы не почуяли и не достали! Они очень злые?

- Животное есть животное, - хмыкнула Ангеасса. – Не пучок травы. Это у вас заведено диких зверей тащить в дома…

Кесса представила себе, как огромная харайга втискивается в белокаменный дом Гленна, и прикусила губу – зрелище получалось уморительное. Потом ей представилось, как в дверь просовывается лапа с когтями, подобными мечам, и вцепляется в панцирь Флоны, а Двухвостка ревёт и отбивается. Кесса поспешно замотала головой, отгоняя дурные мысли. «Хорошо, что эти ящеры боятся города! От такого не вдруг отобьёшься…»

- Ещё вспомнила, - Ангеасса, попробовав варево, отошла от очага и уселась на скамью. – Они ловят рыбу. Берут много тины и катают, пока не выйдет длинная труба. Потом суют внутрь кору с личинками и кладут в воду. Такие ловушки, как брёвна, лежат на мелководье, я их много видела. У нас даже дети четырёхлапые знают, что это трогать нельзя.

- Ой! Я не буду трогать тину, - заверила Кесса. – Значит, если такая тина лежит, то сам зверь где-то рядом…

«Не нравятся мне харайги, ставящие сети,» - подумала она, и дрожь и гул земли тут же напомнили ей о других сетях. Она вскочила, но Вайморы замахали на неё руками.

- Просело, но ненамного, - сказал Гленн. – Встряхивает тут часто. Думал бы уже Совет, а то в самом деле утонем…

Кесса проснулась от холодного дуновения – воздух колыхнулся и снова застыл. Растерянно мигнув, она привстала на локте. Постель рядом с ней была пуста, смятые шкуры ещё хранили тепло. Кесса с рассеянной усмешкой повернулась на другой бок и почти уже провалилась в сон, когда гневный вопль, переходящий в шипение и треск, сдул её с ложа.

- Что? Ящер?! – Кесса схватила первое, что подвернулось под руку, и бросилась к двери.

- Стой! С ног собьёшь! – испуганно вскрикнули в темноте. С церита, укреплённого над косяком, слетел колпак, осветив бирюзовую чешую и поцарапанную дверь. Ангеасса, встряхнув головой, навалилась плечом на створку, но та и не шелохнулась.

- Что случилось? – спросила Кесса, глядя на неё во все глаза. Что-то мерцало серебром по краям деревянных створок – и чем сильнее Ваймор на них налегал, тем ярче они вспыхивали.

- Тварь болотная! Он зачаровал дверь, - щёлкнула языком Ангеасса и отошла от створок, недоверчиво покачивая головой. – Так и есть, поставил двойную печать. Ох и накручу я ему хвост, когда вернётся…

Кесса толкнула дверь – искры посыпались из щелей, но комната осталась закрытой. Она оглянулась на покинутую постель, на Двухвостку, дремлющую у очага. Свет двух лун падал на тюки, освещал изголовье – там с вечера были оставлены доспехи. Они лежали там и сейчас, но перевязь с мечами исчезла бесследно, как и одна из висящих над очагом рубах.

- Речник Фрисс! – крикнула Кесса, но только свистящий смешок Ангеассы был ей ответом.

- Ушли вдвоём, - покачала головой колдунья, ощупывая дверь. – Так я и знала. Слишком уж быстро они с Гленном спелись. Он так и искал, кому бы