Голоса - Борис Сергеевич Гречин

«Мы хотим выяснить несколько вещей, Андрей Михайлович, — пояснил Борис. — Что случилось бы, если бы старшая сестра сумела убедить младшую? Смогла бы она её убедить? Свелось ли всё к женским эмоциям, или на кону стояли какие-то сложные соображения?»

«Вы забыли мой вопрос: была ли здорова государыня императрица? — подал голос Штейнбреннер. — Я имею в виду, психически».

«Да, и действительно ли Аликс выгнала Эллу «как собаку», о чём в воспоминаниях пишет мой персонаж? — прибавил Тэд. — Ну, или «пишу я», как у нас становится модным говорить… В конце концов, это просто сценично. Государыня-матушка, не угодно ли пройти вот сюда? — обратился он к Насте с елейностью опытного царедворца. — Ваше величество, изволите видеть, будут стоять спиной к двери, а их высочество войдут оттуда…»

Настя кивнула, уже бледная, собранная, и заняла нужную позицию. Лиза стала у другого края «сцены», накинув на голову косынку, которая, видимо, изображала апостольник игуменьи. С некоторым даже удивлением и безусловным восхищением перед их близостью образу я наблюдал, как обе девушки, обычно такие живые, отбросили всякую весёлость, весь молодой задор. Настя нахмурилась, и эта складка на её лбу выглядела не как мимическая складка, а как морщина, оставленная годами жизни, скорбями и болезнями. Лиза смотрела прямо перед собой серьёзно и горестно.

Тэд, приглядевшись к ним обеим, по какому-то одному ему известному признаку решил, что обе участницы диалога готовы, картинно взмахнул хлопушкой-нумератором и щёлкнул ей.

— Позвольте, а я ведь не нашёл в вашем сборнике стенограммы именно этой сцены! — перебил на этом месте автор рассказчика. — Или я что-то пропустил?

Могилёв помотал головой.

— Нет, вы ничего не пропустили, — ответил он. — Сцены не было. Ничего не случилось!

Елисавета Фёдоровна сделала единственный шаг вперёд. Верных тридцать секунд они глядели друг на друга, и глядели с таким напряжением, что, кажется, я почувствовал струйку пота, побежавшую у меня по спине. Полная тишина позволяла расслышать даже их дыхание.

Аликс отвела глаза первой.

«Я не могу, — шепнула она. — Я не хочу этого повторять».

Пройдя к оставленной на лекторском столе сумочке, она вынула из той бумажный носовой платок и промокнýла им испарину со лба.

«Ура, Лизка победила Алиску!» — крикнула Лина. Да, вообще-то это так и выглядело. Или нет: не могу ручаться.

Тэд запоздало хлопнул своим инструментом и с досадой сообщил:

«Провал! Дамы и господа, мы сели в лужу!»

«Я не думаю, что это провал, — возразил я. — В известной мере это всё было красноречивей слов».

«Верно!» — прибавил Борис. Иван тоже промычал что-то, означающее согласие: он наблюдал за сценой очень внимательно, скрестив руки, стоя от всех несколько в стороне.

«Ну да: отрицательный результат тоже результат, — с деловым видом кивнул Альфред. — Но вопрос о психическом здоровье императрицы и о её диагнозе остаётся открытым, имейте в виду!»

«Я готова попробовать ещё раз, — проговорила Лиза тихо и без всякой улыбки. — Но стóит ли, если это так тяжело?»

«Нет, не стоит! — хрипловато произнёс Алёша и, подойдя к Насте, повторил ей полушёпотом: — Ваше величество, не стоит, не нужно. Вы и без того много страдали! Поберегите себя».

Эта его совершенно серьёзная просьба выглядела почти комично, и Настя действительно невольно улыбнулась в ответ, и всё же быстро смахнула слезинку из угла глаза носовым платком, который до сих пор держала в руке.

««Красноречивей слов» — это любезное утешение со стороны Андрей-Михалыча, — заговорила староста, тоже слегка раздосадованная. — А правда в том, что задача нашего коллектива — вырабатывать текст. Из красивой картинки текста не сделать. А всё происходит потому, что некоторые нерегулярные участники группы…»

«Хорошо, Ада, хорошо, — торопливо вмешался я, боясь готового слететь с её языка упрёка в избыточной эмоциональности, отвечая на который, Настя наверняка бы тоже не полезла за словом в карман. — Давайте вообразим себе альтернативную историю! Александра Фёдоровна, как известно, в тот день сообщила своей сестре, что Государь ту принять не может. Ну, а если бы невралгия, жар, мигрень, любая другая болезнь уложили её в постель, и тот смог бы принять «тётю Эллу»? Чем бы это могло закончиться?»

— Тётю? — потерялся автор. — Вы ведь раньше говорили, что великая княгиня была ему свояченицей. Простите, но я снова заблудился в трёх соснах…

— Верно, — кивнул Андрей Михайлович, — по одной линии свойства она действительно ему была свояченицей, старшей сестрой жены. А по другой линии — вдовой его дяди, великого князя Сергея Александровича, брата Александра III. «Тётя» в их общении являлось, скорее, шуточным словом. В письмах к Государю Елисавета Фёдоровна называет себя то «тётей Эллой», то «сестрой Эллой», с английского sister-in-law[33], а иногда просто подписывается одним именем.

— Мне никогда не удержать в памяти всего этого… Неудивительно, что их многочисленные близкородственные браки приводили к больному потомству, вам не кажется?

— Кажется, — снова согласился мой собеседник. — Но кто мы, чтобы судить? В любом случае, за все свои ошибки они уже сполна заплатили.

«Браво! — воскликнул Тэд. — Ах, как жаль, ваше величество, что вы не в мундире! Пиджак портит всё впечатле… ваша самоотверженность, однако, не знает границ», — прибавил он сразу, видя, что я снимаю пиджак и вешаю его на спинку стула.

Девушки весело переговаривались, Борис сосредоточенно кивал, Альфред пожимал плечами, но большинство группы, судя по общим улыбкам, приветствовало идею. Тэд вежливо сопроводил меня к окну, поясняя: он хочет, чтобы между собеседниками в начале сцены было значительное расстояние.

«Хорошо, — согласился я. — Только, если можно, снабдите меня кто-нибудь простейшим реквизитом. Зажигалка, свернутая бумажка. Придётся обойтись без своего знаменитого янтарного мундштука, увы, увы…»

«Мундштука и правда нет, но зачем бумажку, вашбродь? Есть настоящие сигареты», — радушно предложил Марк, пока Тэд сворачивал и вот уже протягивал мне несколько искусственных «папирос». К полковнику, строго говоря, следовало бы обращаться «ваше высокоблагородие», а не просто «вашбродь», но такими деталями можно было пренебречь.

«Нет-нет, — отклонил я предложение. — Как-то дурно по-настоящему курить в библиотеке, и запах останется… Разрешите мне ещё секунд тридцать постоять у окна, настроиться. Никто ведь не против?»

[13]

СТЕНОГРАММА

сценического эксперимента № 4

«Беседа Е. И. В. Николая II и вел. кн. Елисаветы Фёдоровны»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Е. И. В. Николай II (исп. А. М. Могилёв)

Вел. кн. Елисавета Фёдоровна (исп. Елизавета Арефьева)

НИКОЛАЙ (оборачиваясь). Ella! For God» s sake… I am so glad to see you.[34]