Шапка Мономаха. Часть I - Алексей Викторович Вязовский

Я не мог не разделить его энтузиазм. Люди шли и шли в наши тренировочные лагеря, а вооружать их было нечем. Хотя у меня была намечена встреча с Волковым и работа с накопившимися бумагами, тут же поменял свои планы.

— Где он⁈ Где нас ждет Чика?

— У Коломенского встали. Ждут распоряжений.

— Едем!

Собрались быстро. Порядок следования уже не раз был отработан, так что до места встречи добрались без проблем.

Зарубин в своем репертуаре: тут же сложился в шутовском поклоне, помел дорожную пыль своей папахой.

— Здрав будь, царь-батюшка! Принимай хабар!

— И тебе не хворать, граф Чернышев!

Зарубин неожиданно покраснел. Этот головорез, обвешанный оружием — и смутился! Я еще на Урале как-то раз в комапнии полковников смехом титуловал его «графом Чернышевым». Неужто прижилось?

— Ты чего, Иван?

— Да промашка вышла с этим графством. Ребята смеются. Бают, ты графьев да князьев не жалуешь своей милостью.

— Так откажись! Прилюдно! Я подскажу момент.

— Вот спасибочки!

— Хвались!

— Есть! Есть, чем похвалиться!

Чика махнул рукой на длинную колонну телег, увязанных рогожей. В их тени отдыхали от дороги казаки конвоя.

— Нам, Государь, твоя жинка-беспутница крепко подсобила. Услыхала, что заволновались мастеровые-то в Туле, прослышав про твои дела. Ну и чтоб рты заткнуть, заказала на Оружейном заводе аж девяносто тысяч ружей. Ну а мы прибрали.

Я ахнул. Это ж сколько полков вооружить можно! Чика понял по моей потрясенной реакции, что угодил. Но вместо того, чтобы еще порадовать, мигом закатал мне губу.

— Это заказ на четыре года. Пока понаделали десятую часть. Арсенал мы подчистую повыгребли и слезно просили еще. Казюки обещали расстараться.

Так и тянуло плетью спину полковнику перетянуть за насмешку. Сдержался. Молодой, кровь в известном месте играет.

— Иван Никифорович! Доложи толком, что по чем.

Зарубин посерьезнел. Когда тебя в твои неполные двадцать лет по имени-отчеству обзывают, мигом сообразишь, что хватит Ваньку валять.

— Неполных десять тысяч солдатских кремневок с полным комплектом огневого припаса и со штыком. Две тысячи егерьских фузей. Полторы тысячи пик. Столько же сабель казачьих. Патронов немеряно, порохов…

— Погоди! Ты сказал «егерьские фузеи»?

— Так точно!

— Покажи!

Чика отскочил к одной из телег и притащил мне укороченное ружье, отличавшееся от ранее мною виденных солдатских ружей тщательностью отделки латунного прибора и стального замка, а также кофейного цвета длинным ложем. Тяжелое. Все его преимущество — короткий ствол, позволявший заряжать с колена. Но даже эта не бог весть какая стрелялка была очень важна для моих планов.

— Вот угодил! Быть тебе командиром егерей отныне!

— Я⁈ Да я ж казак!

— Вот именно! Одна из тактик егерей — засада. И стрелять им разрешено по собственному выбору. Легкая пехота! Так что, считай, родственница казакам.

— Но пехотный полк… — Зарубин сдвинул шапку на лоб и почесал в затылке.

— Не полк, а полки! Мне много надо таких богатырей. С двумя тысячами фузей сформируем пока один усиленный полк, а дальше еще наберем, если туляки подмогнут. Ты отчего их казюками обозвал?

— Так они сами так себя окрестили. Говорят, казюк — значит, казенный человек, приписанный к военному ведомству. Но я так меркую: раньше в Туле засечные черты были. И службу на ней несли казаки. Вот и прозвали они сволоченных в Тулу по петровскому приказу мужиков казюками — казаками недоделанными.

— Надеюсь, ты с ними своими выводами не делился?

— Поостерегся. Склочный народец. И лаяться матерно горазд, — Чика огорченно вздохнул и вернул разговор к своему назначению. — Петр Федорович! Милостивец! Освободи ты меня от своего приказа. Не управлюсь я с пехотой. Не делай ты из меня Васюнечку! (1)

— А я тебе в подмогу офицера дам.

— Ахфицер — это дело. С ахфицером, ежели какой майор, может и управлюсь.

— Бери выше: я тебе и тактику растолкую, и особенности экзерциций для егерей, и форму дам, какую ни у кого нет. Первым родом войск станете!

Зарубин недоверчиво покрутил головой и вдруг в сердцах сплюнул.

— Тьфу ты! Заболтались мы с тобой, Петр Федорович, а про дарунок тебе я и забыл, — он отскочил к своему коню и отвязал длинный сверток. — Примай! Заводчане просили передать!

Я вытащил из свертка ружье и тут же почувствовал, как вспотели ладони и учащенно забилось сердце. В руках у меня оказалась настоящая вундервафе! Еще короче, чем егерьская фузея. Легче почти в два раза. И калибром меньше. И с нарезным стволом! С нарезным, черт побери!!!

— Казюки казали, что сей ружье — винтовальный карабин нового образца. Для кавалеристов.

— Нам така корова самим нужна! — хмыкнул я в ответ и заорал, что есть силы. — Никитин! Собирай заводных лошадей. Тотчас одвуконь помчим в Тулу.

— Меня, меня с собой возьми, — дернул меня за рукав Зарубин.– Дорогой мне все обскажешь, что на мою голову придумал.

До Тулы можно было добраться двумя путями. Длинный — тот, которым добирался Чикин обоз — шел через Каширу, и его выбор молодым полковником был очевиден. Переправа через Оку! Броды с «хрящеватым», как выразился Зарубин, дном. Другой, более прямой и короткий, шел через Серпухов. Переправлялись у этого древнего города на небольших паромах, лодках или вплавь. Его я и выбрал — лето, можно и искупаться. Зато выиграем прилично в расстоянии. За полтора дня домчимся.

Застоявшийся в кремлевских конюшнях Победитель нес меня легко и радостно. Зарубин на своем коне еле поспевал и все сыпал и сыпал вопросами про свою будущую службу, когда меняли аллюры и переходили на рысь. Ошеломление первых минут сменилось на воодушевление. Глаза загорелись. Карьерные перспективы его увлекли настолько, что он решил расстаться с нами в Серпухове и вернуться в подмосковный военный лагерь, куда ушел тульский обоз. В сельцо Елдыгино чуть в стороне от Троицкого тракта.

Пущай поспешает! Будем растить своих юных маршалов. А что? Ведь Даву чуть не стал генералом в неполные 23, а Гайдар, как известно, в шестнадцать дорос до командира полка.

— Скажи-ка мне, Никитин, — спросил я, когда мы обсыхали после утренней переправы вплавь через Оку, — почему я не увидел никаких военных приготовлений в Серпухове к встрече с южной армией?

Мы с моим начальником охраны, нагло пользуясь служебным положением, голышом пристроились у небольшого костерка и грелись, спасаясь от наплывающей от реки прохлады. От лодки я отказался.