Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

полка теперь находится под охраной и затянут маскировочными сетями. На фасаде натянут красный транспарант с очередным лозунгом. С такого расстояния не прочитать его содержания. И сам жилой городок теперь превратился в огромный «человейник» из модулей, скрытый за высоким частоколом ограждения.

Как только я вышел на залитую солнцем бетонку, то в душе было очередное ощущение будто и не уезжал никуда. Солнце припекает, тёплый ветер сушит губы, а под ногами раскалённый бетон.

Под громкие разговоры людей я получал истинное удовольствие, глядя на развивающиеся флаги Советского Союза и Сирии. Звук трепыхания на ветру этих полотен всегда приятно слышать.

Не торопясь и оглядываясь по сторонам, я направился к модулям. Надо было теперь найти, где мне проживать. На входе в жилой городок солдаты меня проверили и пропустили. Видно, что теперь нас целый батальон охраняет. Эти же солдаты и подсказали мне, где живут вертолётчики.

Несмотря на то что с Тосей мне было хорошо, по своим однополчанам я немного соскучился. Поэтому и взял с собой немного подарков от Юрия Фёдоровича. Он мне предлагал бочку с дистиллятом, но я согласился только на пару бутылок его самогона. А вот сало взял столько, сколько предложили. Этот натуральный продукт точно не залежится долго.

Достигнув нужного мне жилища, я вошёл внутрь. Не надеялся кого-нибудь здесь встретить, но обуви на входе в комнаты было много. Такое ощущение, что все сейчас охлаждаются под кондиционерами.

— Хозяева, разрешите войти, — громко сказал я, открывая дверь комнаты.

Но мне никто не ответил. Я сделал шаг за порог и увидел больше десятка человек, собравшихся за столом. Все повернулись на меня, но никто и слова не произнёс. Кто-то сидел на кровати, кто-то на стульях, а кто-то и вовсе стоял у стены, сложив руки на груди.

— Сан Саныч… — повернулся ко мне один из лётчиков-штурманов Ми-8, но дальше говорить не стал.

Улыбаться мне уже не хотелось. Собравшиеся в комнате были в подавленном состоянии.

— Кто? — задал я вопрос.

Глава 18

Я много видел подобных траурных собраний. И каждый раз хочется, чтобы оно было последним, а третий тост более не дополнялся новыми фамилиями из воспоминаний. Увы…

— Кто? — вновь произнёс я.

Так быстро я давно не искал отсутствующих в комнате. Рядом со столом сидел замполит Синюгин, который уже не излучал уверенности. Он-то чего молчит⁈

Среди присутствующих не было Кеши, не было юного Могилкина и не было ещё пары старших лейтенантов. Не смог я найти Хачатряна с Ибрагимовым. А ещё не было…

— Подполковник Тобольский, товарищ майор, — выдохнул один из лейтенантов, стоящих слева от меня.

— Олег? — тихо спросил я, глядя на Синюгина.

Замполит эскадрильи кивнул.

Хотел сматериться, посетовать на жизнь, начать проклинать стерву войну и костлявую смерть. Ком, сформировавшийся в горле, удалось проглотить не сразу.

Олег Игоревич, с которым мы вместе прошли за короткое время огромные испытания, теперь уже не прикроет меня. Человек с огромным иконостасом медалей, настоящий командир… много чего можно было о нём сказать.

Синюгин встал со стула и направился ко мне. Пока Феликс Владимирович шёл, несколько раз поправил усы. Как он сам говорил, он так себя успокаивает.

— Пойдём, расскажу как всё было, — тихо сказал Синюгин, доставая сигарету.

Я скинул сумку и поставил вещмешок с гостинцами рядом с аккуратно заправленной кроватью. Выйдя из модуля, Синюгин не сразу начал говорить. Да мне и самому было ещё не по себе. Фразы формировались с трудом.

— Присаживайся, Саныч. Всё расскажу, — пригласил меня в беседку Феликс Владимирович.

— Как это случилось? — спросил я, присаживаясь на лавку.

Синюгин подкурил сигарету, но рассказывать не торопился.

— Саныч, так просто не расскажешь. Обстановка в Сирии…

— Пока меня это мало интересует. Как погиб Тобольский?

Замполит прокашлялся.

— Одно звено Ми-24 от эскадрильи постоянно дежурило в Тифоре. Сообщения были противоречивые, но наше командование уже говорило об опасных тенденциях на юге. Боевики сильно засели в Дейр-Зоре. Там ещё и с Израиля какая-то поддержка пошла. Скорее всего американские, якобы инструкторы.

Вновь торчат уши известной мне частной военной компании. Похоже и правда все действия на севере были направлены на отвлечение внимания. Отсюда и быстрое решение конфликта с Турцией.

— Что дальше? — спросил я.

Со стороны модуля послышались шаги. Почти весь лётный состав шёл в направлении беседки, желая послушать наш разговор.

— Комэска выполнял на Ми-24 с ведомым разведку на подступах к Тифору. Всё спокойно и ничего необычного. Тут в соседнем районе завязались бои. Они уже шли там не первый день, но не интенсивные. А тут прям всё по-взрослому.

Лётчики подошли ближе, не желая упускать ни одной сказанной Синюгиным фразы.

— Короче, садыки начали отступать. Одно из подразделений уже было отрезано от основных сил. По ним уже начали и ствольной артиллерией работать, и реактивной. Уйти некуда. Ну и тут Олег…

— Полетел на прикрытие? — спросил я.

— Да. Боекомплект был, несколько минут лёту. Сирийцы бы пока своих дождались, все бы там полегли. Короче, Тобольский с ведомым зашли на цель. Отработали первый заход, второй, третий… Тут ракета Олега и достала. Как сказал ведомый, он попробовал уйти в сторону Тифора, но его и вторая ракета настигла. Так и рухнул на позиции боевиков.

Сидевший рядом со мной старший лейтенант решил добавить, но получилось у него говорить не сразу.

— Я ещё заход сделал, но там уже спасать было некого, да и у меня самого движок повредили. Попробовал, а вертолёт никак не хочет идти на пикирование. Тут нам приказали возвращаться. Я ж ведомый. Как уходить… — сказал парень.

Чувствовалось, что он испытывает вину.

— Приказы надо выполнять, дружище. На то они и приказы, — ответил я, хлопнув по-отечески старлея по колену.

Замполит продолжил рассказывать.

— Сирийцы из окружения вышли. Их авиация начала работать, но там боевики окопались добротно. Заняли все господствующие высоты. А главное — исторический город заминировали. Короче, теперь в Хмеймиме безопаснее всего. Як-44 отправили домой. Вроде он куда-то ещё теперь отправится. Все рейсы транспортников теперь идут через нас и Дамаск.

— Всё ясно. Батыров где живёт сейчас? — спросил я.

Мои сослуживцы переглянулись, а Синюгин расстроено помотал головой. Я попытался отогнать от себя мысль, что с Димоном тоже случилось недоброе.

— К нему лучше не ходи. Он не в состоянии сейчас говорить, — сказал Феликс.