Сирийский рубеж 3 - Михаил Дорин

— Нормально. Контакт установлен. Не всё так и плохо. Кроме того, что у меня складывается ощущение обмана. Я не хочу вводить твоих родителей в заблуждение. Нужно сказать правду. Не к добру начинать знакомство со лжи.

— Ты что! Не дури, — взволнованно сказала Тося.

— Не боись. Всё будет хорошо. Бывает что люди ссорятся, расходятся, потом мирятся. Не убивать же из-из за этого. Твой отец хоть суровый, но давольно адекватный мужик.

— Ты его совсем не знаешь. Когда он выпьет, у него совсем мозг отключается. Он не контролирует себя. Вот зачем он в дом ружьё с собой принёс, а? Не знаешь? Я вот тоже бьюсь в догадках. В общем, не буди лихо, пока оно тихо. Не нужно ему знать что тот самы Сашка, который меня бросил, это ты.

В комнате, в которую ушёл Юрий Фёдорович что-то загрохотало и началась возня. Антонина широко распахнула глаза и подскочила на ноги. Даже договорить не смогла, поскольку из комнаты вышел Юрий Фёдорович.

Ружьё у него было по-прежнему в руке. А вот в другой была газета.

Глава 17

Всё внимание было направлено на Юрия Фёдоровича. Отец Антонины шёл медленно, вчитываясь в строки на последней странице газеты «Правда».

Передовица этого издания вещала о Дне Советской милиции и призывах «По-ударному завершить год».

— 28 ноября с немцами спартачи будут играть. Надо посмотреть, — пробубнил себе под нос Юрий Фёдорович.

Видимо, он изучал спортивную страницу газеты. Услышав фразу про футбольный матч, Тося громко выдохнула и села на стул.

— Доча, ты чего? — удивился Белецкий, подойдя ближе к столу.

— Да… так…

Надо уже заканчивать с игрой в молчанку. Только вот есть один опасный фактор, который надо бы устранить для успокоения.

— Юрий Фёдорович, а разрешите ружьё посмотреть? — спросил я.

— Держи. Только не поранься, — громко захохотал отец Тоси, протягивая мне ружьё с оптическим прицелом.

Сам Юрий Фёдорович сел за стол, и ему тут же Серафима Григорьевна принесла кастрюлю с варёной картошкой, посыпанной зеленью.

— Саша, присаживайся, а то остынет, — приглашала меня мама Тоси, но я старался выдержать паузу.

Пока я осматривал ружьё, внимательно следил за Юрием Фёдоровичем, читающим газету. Однако он только листал её и изредка поднимал глаза на меня и Тоню.

Он нахмурил брови и заскрипел зубами. Главное, что у него нет ружья.

— Ну что, молодёжь, испугались? Думали, мы не поймём, что Сашка — тот самый лётчик, — сказал Юрий Фёдорович.

Он раскрыл газету и показал на статью. В газете «Правда» была та самая статья обо мне, интервью для которой у меня брала Анна Краснова. Тут и моё фото в парадной форме, и фото в шлеме после какого-то вылета в Торске. Ну и материала немало написано.

— Тут вон всё есть. Я когда читал, прям радовался за Сашку. Уважаю. Целый майор. Главное — не побоялся признаться мать. А ты дочь, зачем путала нашего Сашку, а?

— Папа, ты его пристрелить хотел, — сказала Тося.

— Ну не ври…

— Хотел-хотел, — сказал Серафима Григорьевна.

— Она ведь так страдала, что… в Афган потом помчалась. Как мне надо было реагировать? Единственная дочь и на войну из-за какого-то коз… Саня это не про тебя сейчас, — извинялся Юрий Фёдорович.

Надо было заканчивать с этим спором. А то так мы не пообщаемся. Да и Тоне уже нехорошо.

— А давайте я тост скажу, — решил перехватить я инициативу.

— Это по-нашему. Смелость в тайге — не последнее дело. Давай, Сашка, — открыл бутылку с настойкой Юрий Фёдорович и нагнулся, чтобы налить мне.

— Не стоит. Я вообще-то не совсем пьющий, — опередил я отца Тоси.

Юрий Фёдорович сощурился, посмотрев на Тоню, супругу, а потом и снова на меня.

— Ну ладно. Мне больше достанется.

Белецкий налил себе полную рюмку и посмотрел на меня. Я поставил ружьё рядом с собой и взял бокал.

— Юрий Фёдорович и Серафима Григорьевна, дорогие родители. Как я понимаю, обо мне вы немного знаете, — начал я издалека.

— Да, почти ничего, — развела руками мама над газетной статьёй.

— Ну кроме того что ты не совсем пьющий и у тебя… четыре ордена Красной Звёзды, — посмотрел Юрий Фёдорович на фотографию в «Правде».

— Значит, сейчас устраним этот пробел.

Я взял Тосю за руку, чтобы хоть немного её поддержать.

— Итак, меня зовут Александр Александрович Клюковкин, майор Советской Армии. Вырос в детском доме. Мамы в живых нет, а отца я и не знал никогда. Большая часть моей жизни описана в этих строках. И несмотря на то что перед вами тот самый лётчик, с которым у Тоси сорвалась свадьба, я её люблю, — поднял я бокал.

Все чокнулись бокалами и выпили. Атмосфера за столом немного разрядилась. Тося тоже перестала вздрагивать.

— Саш, теперь ружьё верни, — сказал Юрий Фёдорович.

— Не-а. Не дам, — ответил я и выпил компот.

Всё же с ружьём лучше, чем без него. Юрий Фёдорович улыбнулся и «принял на душу» настойку.

— Так, а теперь про это расскажи, — закусил картошкой отец Тоси.

Он раскрыл газету и протянул её мне. Отцу Тоси было интересно, что это за медаль у меня висит после всех наград.

— Герой Республики. Сирийская награда, — ответил я.

— А я тебе говорил мать, что это иностранная. Молодец, — похлопал Юрий Фёдорович меня по плечу.

— Красивая. А… ты… дочь ты чего не говорила, что это твой Сашка — сирийский герой? — спросила Серафима Григорьевна, смотря на мою фотографию.

— Вы не спрашивали.

— Нам, кстати, вместе вручали эти награды. Сам президент Сирии, — ответил я.

Ситуация постепенно успокоилась, и мы перешли к нормальной трапезе.

— И вообще, молодцы что не поторопились. Всё как мы с матерью — тайга, тундра, БАМ, а потом и поженились, — вспоминал Юрий Фёдорович.

Мама Тоси охнула и налила себе настойки.

— Да-да. Познакомились и через четыре дня расписались, — улыбнулась Серафима Григорьевна.

Однако, у мамы Тоси был ещё один нерешённый вопрос с Юрием Борисовичем.

— Юра, я тебе говорила, чтобы больше не делал схроны себе? Ты ж мне сказал, что сало в холодильнике в гараже хранишь? — возмутилась Серафима Григорьевна.

— Мать, так и есть.