Князь Кошмаров - Василий Горъ

друг детства выложил в Сеть запись визита силовиков, поэтому на Китеже полыхнуло по полной программе — уже к полуночи перед зданием столичного управления министерства внутренних дел собралась толпа из двухсот тысяч человек, а…

— Ее задержали? — хором спросили Мим и его жена.

Я утвердительно кивнул:

— Да. И даже успели постращать. Но Евгения Михайловна не сломалась — помурыжила следователей молчанием, потом показала запись, которую я переместил в вашу квартиру, и посоветовала не будить лихо, пока оно тихо. А затем к ней прорвалась толпа из девяти влиятельных адвокатов и задавила группу высокопоставленных сотрудников спецслужб, как планетарный танк — ржавую консервную банку. В общем, в данный момент ваша дочь находится в вашей квартире… в компании полутора десятков добровольных защитников от правового произвола. И, в принципе, я могу переместить вас прямо туда. Но предпочту прислушаться к голосу паранойи. А, по ее мнению, вам желательно появиться на Китеже в как можно более людном месте и сразу привлечь к себе внимание. Да так, чтобы ни одна тварь в погонах или без не смогла заявить, что ваше возвращение с Надежды — это мистификация, а за вашим новым обликом скрывается кто-то еще.

— И как вы себе представляете такое появление? — хмуро спросил Мим.

— Сейчас объясню…

…В Белозерск перешли через прокол в постаменте памятника Юрию Гагарину и оказались в раннем вечере. Света сходу накрыла нас мощнейшим иллюзорным пологом и вывесила под ним купол диаметром девять метров, Оля с Полиной извлекли из пространственных карманов и расставили каменные кресла, мы с Настеной встретили и разгрузили местные дроны доставки, Миронов распаковал гору музыкальной и осветительной аппаратуры, надел наушники и начал что-то куда-то подключать, а его супруга позвонила дочке и озвучила ряд Особо Ценных Указаний. В общем, к тому времени, как Мим заявил, что готов, к Технопарку подлетали тысячи флаеров с его фанатами, а с камер микродронов, поднятых в воздух, началась трансляция в планетарную Сеть. Вот мы и «включились»: моя младшенькая убрала иллюзорный полог и «подсветила» прокол каким-то навыком Молнии, Оля, Поля, Настена, Ксения Станиславовна и я «расслабились», а Инесса Павловна подключила свою гарнитуру к пульту и затаила дыхание. Вовремя: через считанные мгновения ее муж пробежал пальцами по клавиатуре синтезатора, и я, узнав проигрыш «Предрассветной Мольбы», вытаращил глаза в тщетной попытке удержать наворачивающиеся слезы — эта вещь Мастера рвала душу в клочья даже в воспоминаниях. А потом Мим ЗАПЕЛ, и у меня разорвалось сердце: я пропускал сквозь него каждое слово, чувствовал каждый отдельно взятый оттенок боли умирающего и молил господа вместе с ним. Нет, не за себя — эта личность просила помочь его родным пережить тяжелую утрату…

Да, я слышал эту вещь не одну сотню раз, но это исполнение убивало запредельной искренностью. Так что меня вышибло из реальности настолько сильно, что слетело прозрение. Но я был хоть как-то готов к этому катарсису. А моя Стая и Ксения Станиславовна даже не представляли, что их ждет. Поэтому к тому моменту, когда отзвучали последние аккорды, они жили финальной строчкой песни и плакали, не замечая слез! Слава богу, Миронов не стал нас добивать — мягко улыбнулся доброй сотне зрителей, успевших выгрузиться из флаеров, подбежать к куполу и раствориться в волшебстве Музыки, задумчиво посмотрел на нас и начал проигрыш к ничуть не менее сильной песне с говорящим названием «Я вернусь…»

Эта композиция, исполнявшаяся обычные шесть с половиной минут, тоже шарахнула по перетянутым нервам, но в более оптимистичном ключе. Вероятнее всего, из-за того, что Михаил Игоревич переделал текст на ходу, и в третьем куплете пропел не «Вернусь», а «Вернулся». Но даже это были еще цветочки: не успела отзвучать буря аплодисментов толпы, увеличившейся как бы не втрое, как он убрал руки с клавиатуры и обратился к поклонникам:

— Да, я действительно вернулся. И в жизнь, с которой, каюсь, уже успел попрощаться, и к творчеству, на которое еще в конце апреля не хватало сил, и к вам, слушателям, не бросившим меня даже на пороге смерти. Вернулся благодаря доброй воле князя Игната Даниловича Беркутова-Туманного, талантам его целительницы Ксении Станиславовны и помощи членов Ближнего Круга. Поэтому следующую песню посвящаю им — магам из мира с говорящим названием «Надежда», вернувшим к жизни меня, исцелившим мою жену и подарившим нашей дочери счастье жить нами. Причем сделавшим это по велению души, то есть, абсолютно бескорыстно. Низкий поклон вам, Беркутовы-Туманные. От всей моей семьи.

Поклонились оба. В пояс. А после того, как выпрямились, Мим снова сел за синтезатор и заиграл вещь, в которую я влюбился лет в четырнадцать, и которая помогла выжить на первом курсе АПД — «Огонек Надежды».

Да, она тоже легла на душу, как родная. Но ее я за свою прошлую жизнь прослушал раз пятьсот-семьсот, поэтому грезил одной половиной сознания. А второй вглядывался в картинки с камер микродронов, управляемых Дайной, анализировал поведение членов экипажей полицейских флаеров, десятками прибывавших в Технопарк, и вслушивался в язвительные комментарии верной помощницы, то и дело выделявшей некоторые фигуры «кантиками» разных цветов:

— Вот этот, мордастый, исполнителен, но туп — получив приказ прервать это безобразие, качнулся вперед и даже сделал четыре шага. А вот эта группа заявила тому, кто ими командует, что любая попытка прервать это конкретное «безобразие» вызовет социальный взрыв. Ибо Мима любит все СНС, а он поет. Вживую. Чудом восстановившись после смертельной болезни…

Да, «рвануть» могло о-го-го: к концу исполнения шестой композиции вокруг купола собралось тысячи четыре с половиной верных фанатов Мима, а к трансляции с «концертной площадки» подключилось двенадцать миллионов человек. К началу десятой количество «живых» зрителей почти утроилось, а количество виртуальных выросло на полтора порядка. А к моменту прилета Евгении Михайловны людское море заполнило площадь и все прилегающие аллеи,

погребло под собой все флаера, включая полицейские, и захлестнуло большую часть деревьев. Впрочем, стоило Миму попросить пропустить к нему любимую доченьку, как перед девушкой начал образовываться проход.

Как ни странно, народ услышал и меня. Поэтому в момент исчезновения купола сделал всего по два-три шага вперед. Да и те — под давлением задних рядов. Поэтому новый — диаметром в семь метров — никого не зацепил и не травмировал, а Свете ощутимо полегчало.

Ну, а мне полегчало минуты через три-четыре. То есть, после того как Миронова-младшая затискала родителей, вытерла зареванное лицо и сказала нам все, что считала должным.