Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— Да просто ходит. Понимаешь, Муля, одиноко ей. И страшно, что она одна. В смысле, без друзей. Она тогда кучу всякой ерунды нахомутала, а сейчас как-то начала задумываться и поняла, что не права. Она пришла ко мне и извинилась, — сказал Ярослав. — И я её простил. Вот, сам подумай, зачем вспоминать былое? Она тогда была не права, и она это честно признала. Ну, с моей стороны было бы неблагородно не простить женщину, да ещё и беременную.

— Очуметь, — прошептал я. — И как же это всё развидеть?

— Да вот так. Она часто приходит ко мне поболтать, а ещё она мне в химии помогает. Всё-таки, ты же сам понимаешь, какая у нас эта химия была там, в деревне. И хоть Модест Фёдорович со мной занимался, но всё равно этого мало. Вот. А часто нам дают такие сложные задачи, которые просто так решать не получается, там надо понимать это всё. И Маша приходит, и она нам тут всё рассказывает.

— Нам? Это кому?

— Мне, Ваське, Петьке вон, потом ещё Лёшка приходит, и Колька тоже… — начал перечислять Ярослав.

— Погоди, погоди, я правильно понимаю…? — я не мог чётко сформулировать мысль, настолько меня поразила перемена, которая произошла с Машей.

— Да что тут понимать… Она мне рассказывает о своей жизни, я ей рассказываю о своей. Несколько раз мы ходили с ней гулять. Один раз я покупал продукты, ну, то есть она дала деньги, а я принёс ей сумку, потому что ей тяжело.

— Может быть, она эксплуатирует тебя по бытовым делам? — настороженно предположил я.

— Да нет, это был всего один раз, там просто картошку надо было занести, а так она или сама по магазинам ходит, или Белла ей помогает.

— Понятно. Ну и как тебе… Маша? Она сильно изменилась?

— И ты знаешь, что я скажу? — Ярослав поднял на меня свои мудрые, как у старичка, глаза. — Она сильно изменилась. И она поняла, что была не права.

— Только поезд уже ушёл, — пробормотал я. — Отчим-то мой уехал в Югославию.

— Да нет, не в этом дело. Она бы к нему и не вернулась. Насколько я понимаю, она не любила его, поэтому вот это всё и произошло. Но она теперь переменилась и поняла, что вела себя эгоистично, и сейчас хочет всё исправить.

— Ну-ну, — покачал головой я. — Ну-ну-ну…

С другой стороны, я был, в принципе, рад, что кто-то из взрослых присматривает за Ярославом, потому что я со своими разъездами, со своими делами совершенно выпустил его, как и Беллу, из головы.

— Ну, хорошо, что хоть она к тебе приходит.

— Ну, почему только она… И Белла ко мне два раза приходила. Дуся ко мне вообще постоянно заходит. Ну, точнее не ко мне. Она к Семёнычу заходит.

— Семёныч? Это кто ещё такой? — спросил я.

— А это вахтёр наш. Кузьма Семёныч. Она его пирожками подкармливает, так он про меня всё вызнает и потом ей ябедничает.

И я сразу понял, почему этот вахтёр знал и про тройку по физике, и всё остальное. Оказалось, это всё проделки интриганки Дуси. Кто бы сомневался!

Мы ещё поболтали с Ярославом немного. Я спросил, куда он собирается на каникулы, и пригласил его к нам провести время.

— Хорошо отдохнёшь, — сказал я, — мы потом ещё к Дусе на участок съездим. Шашлыков сделаем. И на рыбалку сходим.

— Спасибо, конечно. Но нет, я лучше поеду к нам в деревню, — сказал Ярослав. — Соскучился я уже по бабе Варе. Вот. Да и Пётр Кузьмич писал, что хочет меня видеть. Интересно, как он там поживает… И Жасминов этот смешной… Я тут такую вещь придумал, новую дымовую шашку. Для театра. Уже даже испробовал. Оно как бабахнет!

В общем, Ярослав был на своей волне.

Дома я застал суету. Сначала не понял, что случилось и почему в комнате всё вверх ногам перевёрнуто. А потом из дальней комнаты вышла Надежда Петровна и я врубился.

— Муля! — воскликнула она, как только я переступил порог. — А ты свою пижамку… фланелевую такую, не видел?

Я аж глаза вытаращил.

— Какую пижамку? Я уже давно не сплю ни в каких пижамках… Что за пижамка? Объясни.

— Ну, у тебя в детстве была такая пижамка фланелевая. С паровозиками и зайчиками, — сказала Надежда Петровна. — Тебе четыре годика было, и ты в ней очень любил спать, помнишь?

Ну, даже если бы я был Мулей, и то вряд ли бы помнил такие подробности. Но, на всякий случай, кивнул.

— Вот, мы с Дусьей всё уже перерыли — а найти не можем.

— А зачем тебе эта пижамка? — осторожно спросил я.

— Так для Лешеньки надо. Я пошла в магазин, а там такие пижамки… некрасивые. И главное, они жестковатые. А у тебя была такая хорошенькая, мягкая, её из Парижа привезли и тебе подарили крёстные.

— Нет, увы, ничем помочь не могу, — отмахнулся от вопроса о пижамке я.

А сам в душе посмеялся. Надежда Петровна в силу своей импульсивности с головой окунулась в заботу о детях. Если первоначально она даже слышать о них не желала и воспринимала всё в штыки, так сейчас она с горячностью полностью погрузилась в это приёмное материнство.

Я порадовался, что ей теперь есть чем заняться.

— Как там Алёша с Анфисой? — спросил я.

— Ой, не говори! — Надежда Петровна охнула, и глаза её приобрели тот мечтательный оттенок, который свойственен всем женщинам, которые пребывают в режиме «яжемать». — Ты представляешь, Лёшеньке так понравились драники из картофеля! А вот Анфисочка… она любит больше котлетки…

И Надежда Петровна завела длинную-длинную историю о том, кто что любит. Я терпеливо это всё выслушал и сказал:

— А как Анфиса в школу ходит, если она по-русски ничего не понимает?

— Мы обо всём договорились в школе. Сейчас с нею занимаются педагоги, и ещё мы нашли переводчика якутского языка. Эта женщина… эммм… Надежда Харлампьевна… ты её не знаешь, в общем, она из Якутии, аспирантка, знакомая твоего отчима, кстати. И она вот любезно согласилась позаниматься с Анфисочкой. И заодно уже и с Лешенькой. А также и Павлуша