Придворный Медик. Том 4 - Алексей Аржанов

Вот тут и началось главное противостояние. Вовлечётся он в мою интригу или нет? Наступит ли на грабли, которые в будущем снесут голову всей его организации?

Сейчас узнаем.

Он молча достал мобильный телефон, набрал номер заведующего отделением, а затем включил громкую связь.

— Слушаю вас, Аскольд Афанасьевич. Вы скоро вернётесь? У нас тут проявились серьёзные побоч…

— ТИХО! — рявкнул Платонов.

— Да что вы так резко? — бросил я. — Продолжайте. Мне очень интересно, о чём вы поговорите.

— Эм… Господин Платонов? — напрягся заведующий.

— Выписывайте Евгения Дробышева. Начинайте оформлять, — велел Аскольд Афанасьевич.

— Вы это серьёзно? — удивился заведующий. — Он ещё не прошёл все тесты. Только-только очухался после…

— Оформляйте! Кому сказал⁈ — разозлился Платонов.

— Да, хорошо… Понял вас.

И онколекарь тут же положил трубку.

— Довольны? — поморщился он.

— Более чем. Когда ждать возвращения моего пациента? — поинтересовался я.

— Сегодня вечером он вернётся домой. Даю слово. А теперь удаляйте свои чёртовы сообщения!

— Что ж, как здорово, что мы с вами всё же нашли общий язык! — улыбнулся я. — Смотрите внимательно, чтобы потом не возникало вопросов.

Я обвёл сообщения на мониторе компьютера, сделал пару щелчков, а затем они исчезли.

— Так вас устроит? — спросил я.

— Абсолютно. Надеюсь, мы с вами больше не пересечёмся, господин Булгаков, — произнёс он и направился к выходу из моего кабинета.

— Надейтесь, — усмехнулся я.

Как только дверь захлопнулась, я тут же нажал клавишу, которая восстанавливала все удалённые оповещения из медицинской информационной системы.

Я нарушил своё слово? Нет. Я дал ему проверить процесс удаления, и он ничего не заметил. Платонов сам следил, как я это делаю, так что с его стороны претензий быть не может. Более того, отправлять заново эти сообщения я не буду.

Пока что.

Но скорее всего, придётся. Ведь я знаю, что Платонов своего пациента так просто не отпустит. Сейчас он выйдет из императорской клиники, снова позвонит заведующему своим тайным отделением и скажет, что всё отменяется.

И Евгений Васильевич домой не вернётся. Так просто ничего у меня не выйдет. Но я иллюзий не питал. Поэтому провёл всю эту операцию не для того, чтобы спасти Дробышева.

А чтобы спасти всех.

Дробышеву я дал обещание. И я его оттуда вытащу. Но этого недостаточно. Спасу я одного человека — и что дальше? Платонов наберёт других. И будет ставить эксперименты на новых пациентах. А чем они хуже Дробышева? Да ничем! Перед лекарем все жизни равны.

По крайней мере, я так думал в прошлом мире. Здесь я уже готов поступить иначе. Если ко мне на приём попадёт убийца или тот же Константин Романов… Не буду лгать сам себе, я точно найду способ избавиться от этих людей.

Но это совершенно другое дело. Платонов использует своих пациентов, чтобы создавать прорывные научные работы незаконными методами. Убивает людей ради этого. Мучает их абсолютно нездоровой химиотерапией.

Да, химиотерапия в принципе даётся людям тяжело. Именно поэтому порой встречаются пациенты, которые сразу же от неё отказываются. Сколько раз я таких видел ещё в прошлой жизни…

Одни боялись, другие понимали, что у них не хватит воли, чтобы выдержать эти курсы. И это правда, на это способны не все. Порой побочные эффекты химиотерапии переносятся гораздо хуже, чем симптомы самой опухоли.

И в таких ситуациях пациент должен опираться только на свою волю. Жить хотят все. Но все ли готовы пойти ради жизни на такие пытки?

Вот только химиотерапия моего мира даже близко не стоит с тем, что устроил Аскольд Платонов. У меня создалось впечатление, что он использует какие-то крайне ядовитые, магические или радиоактивные материалы. Как иначе объяснить то, что из-за его деятельности страдают даже сопровождающие гвардейцы?

Дробышева он не отпустит. Мы оба не сдержим своё слово. Все эти переговоры были ложью. Но…

Я получил важную информацию.

Хоть Платонов и стоял спиной ко мне, но я всё же смог получить номер заведующего, который работает в его тайном отделении!

* * *

Борис Геннадьевич Владыкин уже сутки не мог привыкнуть к самостоятельному дыханию. Последнее, что он помнил — это разговор с Павлом Булгаковым. А затем всё погрузилось в пелену.

Но психолекарь не был дураком. Он знал, что Булгаков каким-то образом отразил его же собственные приказы.

Вот ведь дурак…

— Какой же я идиот… — промычал Владыкин. — Как же я так умудрился… Проиграть какому-то… Ай!

Он схватился за голову. И тут же пожалел об этом. Прикосновение к перебинтованной голове вызвало новый приступ боли.

Борис Геннадьевич хорошо разбирался в неврологии, хоть и не имел лекарских способностей.

Ушиб мозга.

Плохо дело. Булгаков его переиграл. Переиграл по-крупному. Повезло ещё, что он вообще выжил.

Проклятье!

В мыслях Владыкина пронеслись последние приказы Константина Романова. Нужно ведь было убить Булгакова. А вышло всё в точности до наоборот. Этот подонок ещё и Гриму себе забрать умудрился! Фамильяра, который стоил целое состояние!

Хотя… Ерунда. Булгаков не умеет обращаться с такими животными. Фамильяров можно контролировать только с помощью силы мысли или пытками. Магические животные другого языка не понимают.

Как-то у Владыкина был другой магический зверь, и он быстро смог его приручить за счёт боли и психо-магии. Заставлял его чувствовать адские муки при непослушании. Нет, Булгаков такое не умеет. Владыкин уверен, что Грима уже давно от него улетела.

Такие деньги улетели… Даже думать страшно.

Дверь в палату Владыкина приоткрылась. И в щели появился глаз. Красный, воспалённый. На лице его владельца расплывалась безумная улыбка.

— Добрый день, господин Владыкин, — прошептал Аристарх Биркин. — А вот и я!

* * *

Я вышел из своего кабинета, чтобы предупредить Громова и Мельникова. Наш разговор стоило продолжить в другом месте. В малом зале, где обычно никто не собирается. Но ключи от него у меня есть.

И самое главное — там нет камер. Лучшее место для бесед с двумя предателями империи. Вот только с ними я буду беседовать куда более осторожно. Их на чистую воду ещё выводить и выводить.

С Платоновым и так всё ясно. А эти господа, судя по всему, готовят куда более крупный переворот.

— Ярослав Андреевич, Георгий Захарович, — обратился к членам совета я. — Пациентов у меня сегодня практически нет. Всех уже распределили между собой мои коллеги. Знаю, что