Варяг I - Иван Ладыгин

Я открыл глаза, весь в поту, дыхание сбилось. Увидел Эйвинда. Он стоял, прислонившись к столбу забора, и молча наблюдал, скрестив руки на груди. На его лице играла сложная гримаса — недоумение, насмешка и любопытство.

— Странно… — произнес он наконец, оттолкнувшись от столба. — Выглядит смешно. Жалко. Но… смертельно. Движешься как змея. Не по-нашему.

— Хочешь попробовать? — я убрал щит и бросил ему деревянный тренировочный меч.

Он поймал его на лету, усмехнулся, вращая запястьем.

— Почему бы и нет? Поучим песню нового скальда!

Мы сошлись. Он атаковал сразу, яростно, как берсерк, — мощными рубящими ударами, которые должны были снести мне голову с плеч. Я уклонялся, отступал, заставлял его тратить силы впустую, кружил вокруг него. Деревянные клинки с глухим стуком встречались, но мои удары были короче, точнее. Он ломился, пыхтел, злился. И в какой-то момент, сделав слишком широкий замах, открылся полностью.

Мой деревянный скрамасакс плавно, без усилия, коснулся его шеи, прямо под челюстью, и остановился.

Эйвинд замер. Ярость в его глазах погасла, сменившись холодным и трезвым расчетом. Он отступил на шаг и опустил меч.

— Ладно, — хрипло сказал он. — Бывает и так. Надо будет! И меня поучишь своей змеиной манере! Если, конечно, не сдохнешь.

Я кивнул, вытирая пот со лба. Я не победил его в настоящем бою. Но я доказал, что мой метод имеет право на жизнь. Я выработал свой стиль. Гибрид. Смертельный гибрид прошлого и будущего.

К вечеру ветер стих, и мы отправились на рыбалку. Фьорд превратился в гладкое, свинцовое зеркало, в котором тонули багровые отсветы заката. Мы сидели с Эйвиндом на плоском камне у самой воды, забросив простые удочки с костяными крючками. Между нами стоял бурдюк крепкого меда. Рядом валялась половинка копченой сиганы.

Тишина была комфортной и не требовала слов. Эйвинд первым отпил из бурдюка, смачно крякнул и передал его мне. Горячая жидкость обожгла горло, разлилась по телу теплом.

— Когда я в первый раз убил… — хрипло начал он, глядя на алую дорожку на воде. — Я не помнил ничего, кроме его глаз. Пустых. Как у рыбы на льду. Потом три дня меня рвало желчью в лесу. Так и становятся мужчинами. Через блевотину и дрожь в коленках.

Я сделал еще глоток. Мед был крепким, обманчиво сладким.

— А я помню все, — тихо сказал я. — Каждый звук. Хруст. Хлюпающий звук, когда металл входил в тело. Теплую кровь на руках… Меня не мутило. Я просто… будто стал пустым. Как этот камень.

— Так и становятся мужчинами, — Эйвинд посмотрел на меня, и в его взгляде не было насмешки. — Ты не получил от этого удовольствия. Не захлебнулся яростью. Значит, ты не чудовище, а настоящий воин. Ты просто сделал работу. Грязную работу.

Мы замолчали. Рыба не клевала. Вода была слишком холодной.

— У меня… там, откуда я родом, был пес, — сказал я неожиданно для себя. Слова вырвались сами. — Бой. Умный был черт! Мы ходили с ним в лес, гуляли по полям. Он таскал в зубах мою шапку… и на душе становилось легче. Не так одиноко.

Эйвинд кивнул и снова протянул мне бурдюк. Его лицо смягчилось.

— Верный зверь — дар Одина. Что с ним сталось?

— Я бросил его… — грустно признал я. — Наверное, он уже умер, последовав за мной…

Эйвинд странно взглянул на меня:

— Может, Всеотец увидит твою печаль и пошлет тебе нового спутника? Хорошего пса, например. Хотя собаке не объяснишь, за что ты воюешь. Она просто будет знать, что ты — свой.

Мы просидели так до тех пор, пока последняя полоска заката не угасла за горами. Мы осушили бурдюк с медом, захмелели и разошлись почти друзьями.

Возвращаясь в поселение по узкой тропе вдоль ручья, я наткнулся на Ставра. Он стоял неподвижно, сливаясь с тенью огромной ели, словно был частью этого пейзажа. Его темный шерстяной плащ был скреплен фибулой в виде двух воронов. В руках он держал длинный посох из темного, отполированного дерева.

Я остановился как вкопанный. Рука сама потянулась к рукояти сакса.

— Мы враги? — спросил я, отчеканивая каждое слово. — Говори прямо, колдун. Мне некогда играть в твои игры.

Он медленно повернул ко мне свое лицо. Его орлиные глаза сейчас казались слепыми и мутными, но я чувствовал, что он видит меня насквозь.

— Враги? — его голос прозвучал как эхо в глубоком ущелье. — О, нет. Что ты? Я — Прыгун Судьбы. И я делаю лишь то, что мне велят Норны. Режу нити, которые должны быть перерезаны. Связываю те, что должны быть связаны. Один обратил на тебя свой взор. Храни был слабой, гнилой нитью в полотне. Его оборвали, чтобы усилить тебя. Я лишь поднес ножницы.

— Я сам тку свою судьбу, — бросил я вызов, чувствуя, как холодный пот стекает по спине.

Легкая, почти незримая усмешка тронула его бескровные губы.

— Так думает каждая нить, скальд, пока не увидит готовый узор со стороны. Твой путь усыпан не только славой. Впереди туман тьмы. Он скрывает лик и друга, и врага. Так что берегись.

Он развернулся и бесшумно растворился в сгущающихся сумерках, словно его и не было. А я стоял один и слушал как стучит мое сердце.

Только очередного шарлатана мне не хватало!

Я тщетно пытался разбудить в себе скептика, но рука сама потянулась к камню вёльвы.

— Чур меня! — раздраженно пробурчал я и отправился к себе домой.

На следующий день утро выдалось хмурым. Небо объелось свинца и облокотилось на наши головы. Это была идеальная погода для войны.

На причале царила хаотичная суета. «Морской Волк» Бьёрна тяжело вздымался на волнах. Воины, похрюкивая от усилий, закатывали по сходням последние бочки с водой и мешки с вяленым мясом и ячменной крупой. Воздух звенел от окриков, проклятий и скрипов дерева.

Я уже стоял на борту и проверял укладку своих вещей. Эйвинд стоял рядом и щерился во все зубы. Ему не терпелось поскорее выступить в путь за боевой славой. Настроение у всех было азартное: все бахвалились, били себя в грудь, мечтали о подвигах, богатой добыче и Вальхалле.

Мой взгляд скользнул по толпе, и я увидел Астрид. Она пробиралась по сходням