Кайа.История про одолженную жизнь(том 1-6) - Александр Алексеевич Иванов

давай еще партеечку сыграем!» — заявил мне сосед по палате, имеющий столь же «цветущий» вид, как и у меня самого, и со своей койки наблюдавший за моими душевными терзаниями.

Впрочем, в этом отделении, которое кое-кто ласково называет «предбанником морга», других и не держат.

«– А я их сейчас не проглочу». — честно признался я, таращась на лекарство вот уже минут несколько кряду и ощущая то, что таблетки, размером с хорошую такую пуговицу, мне глотать очень не хочется. Да и не можется, если честно, ибо некоторое время назад, ко всем прочим моим печалям добавились еще изрядные проблемы с глотанием.

«– Да не дрейфь ты! Пролетят эти две елды по пищеводу, как…» — скабрезно пошутив, сосед встал с койки и пошаркал к холодильнику, из которого достал бутылку кефира, которую затем поставил на мою тумбочку. — «На вот! У кефира вязкость и плотность высокие, а не как у воды. С ним проглотишь „колесо“ любого размера и формата. И даже не заметишь этого! Если что, я из горла не пил».

«– Можно подумать, что заразишь меня чем-нибудь смертельным, если вдруг пил. Спасибо». — ответил ему, наливая кефир в чашку.

Со стороны соседской кровати раздался хриплый смех, перешедший затем в жутчайший кашель.

«– Сраные сигареты, нужно было послушать Анечку и давно бросить курить. Тогда бы и не оказался здесь…» — раздался его шепот, когда кашель, наконец, прекратился. — «Ну что, играем еще в шахматы?»

«– Минуту».

Несколько мгновений поколебавшись, я сунул таблетку в рот и запил ее кефиром, а затем оставшиеся две.

Таблетки прошли легко, так что прав оказался соседушка, которого той же ночью увезли в реанимацию и более его я уже не видел.

— Именно. — голос Государя вернул меня в реальность.

— Вы любите кефир? — поинтересовался я, переведя на царя взгляд.

— Кефир? — удивленно воззрившись на меня, переспросил царь, добавив. — Пью иногда, а что?

— У кефира вязкость и плотность высокие, а не как у воды. С ним проглотите пилюли любого размера и даже не заметите этого. — практически буква в букву процитировал я соседа по палате смертников оттуда. — Точно говорю! Если, конечно, ваши лекарства сочетаются с кисломолочными продуктами.

— Вот как? — с сомнением спросил царь, добавив. — На столе колокольчик, позвони.

Взяв со стола небольшой серебряный колокольчик, выполнил требуемое, а уже пару мгновений спустя отворилась дверь, и в помещение вошли адъютант и старик.

— Таблетки вместе с кефиром уживаются? — спросил Государь.

— Д-да, Ваше императорское величество. — ответил тот. — Уживаются.

— Распорядись тогда, чтобы мне подали кефир! — велел царь своему адъютанту.

Несколько минут спустя.

— Гляди-ка, ты права оказалась! — заявил явно повеселевший Государь после того, как все же проглотил таблетки и утер платком кефирные «усы». — И ведь не нашлось же никого, кто бы раньше подсказал такую простую штуку! Вот же…

Вряд ли запивать кефиром таблетки стало здесь актом прогрессорства с моей стороны. –подумал я, тактично умолчав о том, что Государь просто ни с кем не делился этой своей печалью.

Он опять полуулегся, а взгляд мой снова упал на его подушки. Здоровенные такие пуховые (на вид) подушки, три штуки.

— Это тебя, что, Вениамин Петрович надоумил поговорить со мной о медицинской койке? — поинтересовался Государь, проследив за направлением моего взгляда.

Значит, понял ход моих мыслей. Что, впрочем, совсем неудивительно. Глава государства, опытный политик. — подумалось мне, а затем из моей памяти всплыло написанное Кристиной. — « Государь болен, уже довольно давно, но сейчас, после того как убили Сашку, Ему стало хуже. Намного. Каждую ночь Он теперь мучается от астматических приступов и засыпает лишь под утро. Он стал крайне мнителен и Ему повсюду мерещатся заговоры, измена и предательство».

Значит, ночью нормально дышать и спать император может только в таком вот положении. И вынужден делать это на столь неудобных подушках. Судя по всему, не только здесь, но и во дворце. Императорский доктор по какой-то причине может предложить ему только медкровать с изменяемым углом спинки, на что царь, естественно, не пойдет, ведь с ним же все в порядке.

Но почему же он сам не велит принести что-нибудь поудобнее, ведь с чем с чем, а со всякими ортопедическими подушками здесь проблем нет вообще никаких?

И главное, почему никто другой…Государыня или же дама Кристина…не организует ему комфортные условия? Разве не очевидно, что Государю банально неудобно, отчего он подолгу не может уснуть, и это лишь ухудшает его самочувствие? Не могут или…не хотят?

— Знаете, у меня с рождения дефект носоглотки и частенько бывает сложно дышать в положении «лежа». А заснуть так и вовсе невозможно. Страшно, что во сне может прекратиться дыхание. Только полусидя…вот как вы сейчас…удается и дышать, и хорошо высыпаться. — сказал я и даже не совсем соврал.

Первым «звоночком», возвестившим там о начале болезни, стала как раз проблема с дыханием по ночам в положении «лежа». Доктор тогда посоветовала использовать треугольную подушку, вроде тех декоративных, что приставляются к изголовью кровати (например, две такие есть в покоях, отведенных мне названой сестрой). И это мне здорово тогда помогло. А потом, когда «проапгрейдил» ее, купив натурально царский вариант с удобным подголовником и подлокотниками, так и вообще отлично стало. До определенного момента.

— Но я нашла для себя отличное решение, чтобы не маяться по полночи на неудобных подушках, и теперь все стало хорошо.

Государь приподнял брови, говори, мол.

— Самые обычные декоративные треугольные подушки. Такие, знаете, которые приставляют к изголовью кровати.

— Ты же меня верно поняла. — сказал он, имея в виду, что желает перед всеми выглядеть совершенно здоровым.

Все та же причина (возможно, одна из… ибо правду он мне говорить не обязан), по которой царь даже удобной подушки себе потребовать не хочет.

— Так остеохондроз же у вас! — заявил я.

— Пардон, чего? — не понял Государь, а я в очередной раз подумал о том, что русский язык в двух «слоях» Вселенной здорово различается.

— Шея у вас болит, говорю, после многочасовой работы с документами. Болит же? — спросил я, скривив лицо, мол, такие дела.

Царь же, к моему удивлению, в шутливой форме скривил физиономию ровно так же.

— И то верно,