Фантастика 2025-25 - Юлия Владиславовна Евдокимова

пакета и… Будто электрическим током ударило. Хотя нет. Будто прикоснулся к чему-то отвратительно-притягательному. Дрожь по телу. Если это новые запреттехнологии, то от них все ещё взвоют.

Точно взвоют, подумал я, и велел Мартынычу продолжать.

— Эти парни торопились. Мои сканеры показали, что их корабль резко ушёл с орбиты. У них отличные двигательные установки и гравикомпенсаторы… А я пристыковался к «Мягкому кристаллу» Забрал груз Потом внёс изменения в комп.

«Смерч-плюс» ушёл с орбиты. Значит, если я правильно информирован об этой машине, через месяц нам Индейца ждать на Земле. С «голубикой». А я постараюсь оказаться в числе встречающих его друзей…

9

* * *

— Гордон, нужен марсоход, — сказал я, заходя в кабинет Парфентьева — Без экипажа и сопровождения.

— А какие проблемы? Когда?

— Сейчас.

— Куда собрались?

— Домой.

— Что⁈ На марсоходе?

— Нас там подберут.

— Где?

— Стеклянное плато.

— Триста километров от Олимпик-полиса, — сообщил Парфентьев то, что я и так знал. — Мутанты знают Марс гораздо лучше нас. Они считают, что это дьявольское место. Кстати, там нет посадочного комплекса.

— Для нашей техники это не имеет значения. Парфентьев с грустной озабоченностью посмотрел на меня.

— Чем вам не нравятся суперлайнеры?

— Неважно, Гордон.

— Вы оставляете меня лицом к лицу с «Молочными братьями».

— С разгромленными. Беспорядки подавлены. Наша работа закончена. Завтра прибудет другой «чрезвычайщик». Я не думаю, что теперь Марс оставят в покое. Это будет особо показательная внешняя колония.

— Звучит угрожающе-заманчиво… Значит, ухолите. Всё-таки вы из Асгарда.

— Похоже на то, — хмыкнул я. Я попрощался с Парфентьевым, крепко пожав ему руку.

— Ещё встретимся, — сказал он с грустью.

— Наверное, да.

Я нашёл Шестернева. О своих планах я ему не рассказывал, поэтому он был удивлён неожиданной поездкой неизвестно куда. В марсоходе он осведомился, в какие такие края нас несёт на ночь глядя:

— На Землю.

— Шутишь.

— У суперов есть небольшие секреты, которые, другим знать не обязательно. Как считаешь, мы достигли дальних систем?

— Создали аппаратуру, дырявящую пространство.

— Близко не лежало.

Я рассказал ему о транспортной системе «Динозавров».

— Тогда зачем мы плелись сюда два месяца на лайнере? — спросил Шестернев.

— Потому что тогда ты не был супером, а значит, тебя невозможно было протащить через «транспортёр Динозавров». А если бы и можно, представь, мы заявляемся из сердца пустыни в Олимпикполис и сообщаем, что никто иные, как «чрезвычайщики». Что бы люди подумали.

— Значит, «транспортёр» находится на Стеклянном плато. Где хоть оно?

— Вот, — я активизировал «компас». Справа от пульта транспортёра повисла карта Марса, я обозначил на ней зелёную точку. Масштаб начал уменьшаться, наконец можно было различить отдельные крупные валуны.

— Чем-то знакомое место.

— Прочерчиваем линию, — я провёл красную пунктирную линию. — И получаем маршрут незнакомца, которого подобрали мутанты. И который потом попал в лапы Донга.

— Найдёныш пришёл отсюда⁈

— Получается так.

— Но ты же говоришь, что «транспортёром Динозавров» могут пользоваться только суперы.

— Насколько нам известно — да.

— Тогда получается то, о чём я тебе говорил. Вы, жители Асгарда…

— Не вы, а мы. Ты теперь тоже из нас.

— Хорошо, мы. Мы такие благородные, полные чистых помыслов. Но у магнита сколько полюсов?

— Как я помню — два.

— Элементарная задача — школьный курс логики. Через транспортёр может пройти только супер. Найдёныш прошёл через транспортёр, значит, он супер. Подкидыш несёт с собой зло.

Значит он — прямая противоположность вам. Другой полюс магнита. Воплощённое зло. С такой же неистовостью, с которой вы стремитесь к свету, он стремится к тьме. Человечество становится полем боя двух его порождений. А люди становятся легко размениваемыми фигурами.

— Звучит убедительно, — хмыкнул я, оглядываясь назад на удаляющийся Олимпик-полис, на громады его построек, куполов. Меня будет тянуть сюда.

— Все мои опасения по вашему поводу оправдываются. Притом опасения самые худшие.

— Я бы на твоём месте, Володя, не спешил с выводами.

— Но они напрашиваются сами собой.

— Может быть, да. А может — нет…

Как всегда, присутствие «транспортёра Динозавров» чувствовалось издалека. Где-то на расстоянии километра возникло ощущение, будто приходится преодолевать какую-то преграду, легко давящую в грудь и отталкивающую назад.

— Вот она — пустошь, — кивнул я.

Шестернев зябко передёрнул плечами, заворожённо глядя в указанном мной направлении. Очертания транспортёра легко угадывались. Ровная поверхность, взрыхлённая, будто искрошенная молотком порода.

— Отсюда можно попасть в любую точку Галактики.

Мгновенно, — сказал я. Шестернев покачал головой.

— Мы выходим. Возвращение в Олимпик-полис, — приказал я компу, предварительно стерев данные о маршруте. Стеклянное плато довольно большое по площади, никто не поймёт, чего же мы здесь искали.

Мы вышли из марсохода. Тот, взметнув песок, приподнялся на полметра над поверхностью и начал разворачиваться. Все, наша миссия на Марсе завершена.

— Пошли, — кивнул я.

Мы приближались к «транспортёру». Казалось, сквозь скаф насквозь нас продувают порывы ветра.

— Жутковато, — сказал Шестернев.

— А ты как думал… Все, мы на месте. Мы стояли на краю круга.

— Теперь, Володя, считай себя посвящённым. Руку. Шестернев протянул мне руку. Я сжал её, ощущая через материал скафа исходящую от неё энергию.

— Постарайся ни о чём не думать. Прилипай, как рыба прилипала, ко мне. Стремись за мной. Я — проводник.

Тьма. Удар пронизывающего холода. Потом жар раскалённой печи… Я не отпускал руку Шестернева.

Приоткрыв глаза, которые я зажмурил перед перемещением изо всей силы, я огляделся. Мы стояли на взрыхлённой серой почве на краю круга диаметром пятнадцать метров. Его обнимала по тропически-бурная яркая растительность ядовито-зелёного цвета — мутировавшие деревья и кустарники ТЭФ-зоны.

Я откинул шлем скафа, вдохнул полной грудью наполненный озоном воздух.

— Мы дома, Володя.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯТЕНИ ПОСЛЕДНЕЙ НОЧИ

Полдня я потратил на составление подробнейшего отчёта. Занятие нудное. Ненавижу его ещё со времён оперработы. В нём есть что-то противоестественное. Множество событий, переживаний, ощущений нужно вложить в скупые бюрократические обороты. В них нет места срывающемуся дыханию и холодным иглам страха, нет места мимолётным сомнениям и терзаниям. Все просто и укладывается в несколько листов. Тем самым будто бы принижается пережитое, теряет краски, запах. Но никуда не денешься, надо корпеть над документом.

Отчёт по привычке я не наговаривал электронному секретарю, а