Чемпионы Черноморского флота - Greko

Тамара постучалась в дверь в половине пятого. Вася не спал. Думал, что привык к храпу Бахадура. Ан, нет! Хотя, может, из-за волнения не смог заснуть. Вскочил, оделся. Открыл дверь.

— Я готов! — сказал по-пионерски.

Только потом осознал, что допустил непростительную ошибку, из-за чего Тамара почти незаметно дернула краешком губ. На девушке было новое платье! И следовало сразу же выразить восхищение, а не это формальное — я готов!

— Какое платье! — Вася сообразил быстро. — Как же хорошо на вас сидит! Вы в нем неотразимы!

Этих трёх восклицаний хватило с лихвой, чтобы Тамара сразу же взбодрилась, улыбнулась.

— Спасибо, Вася! Это так приятно, слышать такие комплименты!

— Это не комплименты, Тамара. Это — правда!

— Тем более — спасибо! — Тамара отвлеклась на Бахадура. — Все храпит! Как ты выдерживаешь? Я, вон, через комнату от него и то…

Потом подошла к кровати. Легким и нежным касанием отвела волосы от лица алжирца, еще мгновение смотрела, как на маленького ребенка.

— Ну, пойдём. — прошептала. — Пусть дрыхнет!

Вышла. Вася последовал за ней, с завистью думая о том, что как бы и ему хотелось, чтобы и о нем вот так вот заботились, и так любили!

Шли неспешно, поскольку был запас по времени. Почти не говорили. Только Тамара еще раз поинтересовалась самочувствием Васи. Тот уверил, что все в порядке. Удивились, когда обнаружили, что Лосев и Дорохов уже ожидают на площади. Пришли раньше срока. Завидев Тамару, бурно обрадовались.

— Тамара, свет, Георгиевна! — Лосев уже тянулся к ручке девушки. — Вам имя — «девушка-радость». Поскольку видеть вас всегда счастье! Скажи, Руфин Иванович?

— Вот уж не ожидал, что ты способен на такое удачное и великолепное поэтическое сравнение! Впрочем, твоя правда! Бог мой, какое платье, Тамара Георгиевна! — Дорохов вслед за Лосевым приложился к ручке Тамары.

— Так, понимаю твоё удивление. Признаюсь, что сухарь, что одни уставные фразы на языке, — кивал, улыбаясь Лосев. — Так поэтому и девушка-радость, что выбивает всю сухость из головы! Окрыляет! Поэтом делает!

— Мне уже больше некуда краснеть, господа, — засмеялась Тамара. — Спасибо! Вот, сдаю вам на руки!

— Как же? — обиделся Вася. — Я проводить вас должен до дверей!

— Вот! — обрадовался Лосев. — Уже проявляется настоящий будущий офицер! Молодец. Только не ты должен, а мы должны. И, давай, брысь, подвинься. Уступи место старшему!

Лосев изящно подкатил к Тамаре, выставил руку крендельком.

— Тамара Георгиевна, не откажете старику? — спросил с некоей долей кокетства, ибо поручик от силы тянул на возраст Христа.

Тамара, смеясь, подхватила Лосева под ручку. Зашагали к дому Тамамшевых.

— Какие новости? — спросила Тамара.

— Увы, печальные! — вздохнул Дорохов.

— О, Господи! Что случилось?

— Ну, ну, Тамара Георгиевна, — Лосев мягко похлопал по ручке Тамары, — всего лишь наступает час расставания. Завтра — в путь. Так, что, Вася, к пяти утра будь готов. Поскачем, помолясь.

— Понял!

— Я провожу вас! — пообещала Тамара.

— Девушка-радость! — прошептал, улыбнувшись Дорохов.

Коста. Долина реки Псоу, август 1838 года.

В долине реки Псоу, в трех километрах от моря на скатах и террасах горы Хупкха лежало богатое родовое селение князей Гечба[1]. Множество фруктовых садов, ореховых рощ, виноградников и собственный конный завод. За всем этим хозяйством ухаживали сотни крепостных и присматривали многочисленные дворяне, не расстававшиеся с оружием ни на минуту. За рекой был Цандрыпш — владения князей Цанбаевых, самого сильного джигетского рода. С другой стороны, из-за Мздимты, Гечевым грозили набегами их кровники Аридбаевы. Богатыми и неспокойными были земли Гечрыпша или Гечилера, как мне их назвали по-турецки.

Трехэтажный дом князя из каштана и камня был хорошо виден с морского берега. Нас проводили к нему уздени владетеля. Появление большого отряда, состоявшего из моих людей и сотни убыхов, было воспринято спокойно. Ахмед-Аслан-бей, высокий и стройный, несмотря на почтенный возраст, и его плечистый брат Антхуа приняли нас во дворе, окруженные полусотней своих телохранителей. Князь был в белой черкеске и чалме, телохранители в черкесках, папахах и остроконечных башлыках. Один из них вообще щеголял эполетами и стальным шлемом. Увидеть офицера русской службы в окружении джигетского князя? Каких только сюрпризов не преподносило Восточное Причерноморье!

— Мир вашему дому! — приветствовал я Гечевых.

— Гость в дом — радость в дом! Проходи, Зелим-бей! Твоих людей примут достойно.

Я оглянулся на Курчок-Али. Убыхский княжич спокойно кивнул. Устроенная нам встреча означала, что опасности нет.

Нас провели в гостиную, напоминавшую ту, в которой меня принимал князь Михаил Шервашидзе. Подали еду, вино и фрукты. Завязался ничего не значащий разговор с восточными витиеватостями и восхвалениями.

— Скажи мне, почтенный князь, как сочетается твоя чалма и это великолепное вино? — спросил я без всякого укора.

— Какая разница, какое имя дать Богу? Главное — принять его всем сердцем. Мы молимся Аллаху и храним множество христианских реликвий. Слышал про конфликт из-за крестов в Соче?

— Нет, расскажи.

— Когда высадились русские, убыхи хотели убрать из священных рощ христианские кресты, которые висели там испокон веков. Кричали, что урусы назовут нашу землю своей из-за православной веры. Князь Облагу воспротивился. Дело дошло до оружия.

— Сложные у вас тут отношения.

— Сложные, — с грустью в голосе согласился князь. — Десяти лет не прошло, как первые русские солдаты пришли на нашу землю. Все меняется стремительно. Начиная с прошлого года, когда барон Розен привел армию на мыс Адлер, прибрежные джигеты стремятся к миру, а не к войне.

Все понятно. Когда живешь на расстоянии выстрела с 80-типушечного фрегата, сразу понимаешь, что иного выхода нет. Только договариваться.

— Я сражался на мысе, — признался я. — Стрелял, вынес тело князя Гассан-бея из боя. Рядом со мной бились и джигеты.

— То были люди проклятых Аридбаевых. Меня же барон просил выступить посредником. Но слишком многие тогда погибли, — печально признался Ахмед-Аслан-бей.

— Если ты стремишься к миру, зачем удерживаешь русского офицера? Меня попросили быть посредником. Я пришел сказать: отдай штурмана Горюшкина.

Князь долго смотрел на меня, не мигая. Вздохнул.

— Пойдем! — позвал меня за собой.

Мы вышли в соседнюю комнату, обставленную еще более роскошно, чем гостиная, но меньшую размером. Не предлагая мне сесть, Ахмед-Аслан-бей