Я попала в Запендю! - Маргарита Преображенская

тому же он ничего просто так не делает, и отказать ему – значит, большие проблемы себе нажить, да и если согласишься, тоже хорошего мало! Так вот, Ворон Воронович мать-то мою так и присмотрел! Вернее, она, сама того не ведая, его шутками своими приманила, а потом красотой девичьей увлекла.

– Дошутилась, значит? – кивнула я.

– Во-во! – кивнула Воронесса. – Ну она, конечно, отказалась с Кощеем быть, даже высмеяла повелителя Нави жестоко, дескать, на что ей жених такой старый да вредный, на кровь горячую бедный, когда вокруг вон сколько молодых да пригожих. А Ворон Воронович её уже для себя оставить решил, схватил когтями железными и в Навь уволок. Потом она от него упорхнула, конечно: характерами не сошлись, а я уже в Ирии на свет появилась. Внешностью вся в отца, только мелкая и перья белые, а способности смешанные получились: язык у меня острый, как у матери моей Пересмешницы, а дар оборотня от Ворона Вороновича взяла. Вот такие пироги!

Я слушала её, не веря своим ушам. Вот тебе и сказка! Такие страсти нешуточные!

– А Бардадым? – спросила я. – С ним ты как познакомилась?

– Он – Кощеево создание! Повелитель Нави любит колдовать и проводить разные опыты, вот и создал ради забавы такого универсального воина, а потом Ягуня его у Кощея в кости выиграла! – заговорщическим шёпотом сообщила Воронесса. – Бардадым стал у неё на службе кем-то вроде охранника, а я тогда вошла в пору совершенновечия (осьмнадцатый век мне уже минул, помню) и первый раз в Явь наведалась. Очень хотелось на мир посмотреть и себя показать. Обернулась красной девицей и пошла по лесу гулять. Тут ко мне Ворон Воронович и спустился!

– Узнал, что ты его дочь, и решил загладить свою вину?! – спросила я. – Как мило!

– Если бы! – нахохлилась Воронесса. – Это он меня тогда для Кощея высмотрел! А Бардадым за меня вступился, думал я девица простая. В общем, выскочил он из леса и Вороновича дубиной сшиб на траву, а потом ещё пару раз ему припечатал. Ну тот назад в Навь улетел, и там Кощею нажаловался. А повелитель Нави Ягуне повелел на Бардадымом суд учинить и наказать его страшно.

– И что, был суд? – поразилась я.

– А то! Ещё какой! – закивала Воронесса. – Ягуня любила всё супороть на пупороть делать, вот и решила Кощею насолить. Устроила суд и присудила Бардадыму на мне жениться! Повелитель Нави пришёл в ярость, но потом успокоился, потому что Баба Яга была ему нужна.

– Ценный сотрудник? – понимающе улыбнулась я.

– Не то слово! С тех пор мы у неё на службе остались. Душа в душу с Бардадымом жили! Я даже об Ирии с ним позабыла, потому что с милым рай и в шалаше, и в избушке! А Ворон Воронович с тех пор в наши края запендяйские больше не залетал, в других местах его видели да вот хоть в королевстве Неодимовом, где Пупсы правят. Но нам-то что с того? Так я и говорю: отбить Бардадыма надобно у княжны! Мой он! Мой на веки вечные!

– Да я разве против?! – пожала плечами я. – Только к княжне идти рано! Осмотреться надо. Ты вот что: к Рагне Стиггу лети, скажи, что жду его под грушей. Будем совет держать!

Воронесса, после долгих уговоров кивнула и, шелестя крыльями, умчалась в темноту, а я знакомой тропой отправилась к дереву, ставшему для меня защитой от всех бед и переживаний. Хотелось обнять шершавый ствол и слушать, как бегут внутри древесные соки, унося мои печали и страхи. А страхов было более чем достаточно. Если искажения коснулись этого мира, то неудивительно, что происходят такие изменения. Вопрос лишь в том, зачем Кадваладуру выдавать княжну за козла. Какая в этом логика? С другой стороны, Горислава не казалась мне убитой горем: с горя такое количество еды на ужин не заказывают. Надо бы побеседовать с ней с глазу на глаз, а потом и с Дубыней! И вообще…

Моя мысль прервалась от падения. Кочки, которые окружали грушу, словно сказочное минное поле, стали заметно больше, и выглядели они сейчас, как головы вырастающих из земли гномов. Что это такое?! Я больно ударилась коленом об одну из них и, чертыхаясь, поднялась на ноги, чтобы продолжать путь. И тут мой взор упал на дерево вдали, заставив вздрогнуть и замереть на месте: груша, будто согнувшись под тяжестью чёрной громады неба, выглядела сгорбленной старухой. Некогда крепкие и могучие ветви повисли, как плети, крона облысела, утратив часть листвы, а плоды сморщились, словно я отсутствовала не сутки, а неделю и более.

– У меня осеннее грушеоблысение… – озадаченно прошептала я, припомнив забавные стишки.

Что могло сучиться? Может, нужно её полить или удобрения какие-то добавить? В довершение эффекта меня, как удар обухом по голове, настиг голос Воронессы.

– Не ходи, не придёт он! – каркнула она мне в ухо, задыхаясь от быстрого полёта.

– Как это не придёт?! Почему?! – испуганно прошептала я.

– Нету орков нигде! – пояснила Воронесса. – Я все хоромы облетела! А в покоях, где они жили, темнота, разруха, и тенётами всё поросло, будто и вовсе их не было никогда здесь! И если бы я сама своими глазами их не видала, то ни в жись не поверила бы, что орки сюда приходили!

У меня перехватило дыхание от страшной догадки: искажения изменили ход событий! Возможно, княжна ничего не помнит и обо мне, и о расследовании! И что мне делать теперь?!

– Может, того… к лешаку вернёмси? – спросила Воронесса, у которой от страха все перья стояли дыбом.

В этот миг кто-то неприятно прикоснулся к моей ладони, и я, взглянув на руку, увидела длинного и толстого червяка и чуть не завопила от отвращения.

– Тихо! – цыкнула на меня Воронесса. – Это ж мой червячок-то, старый знакомец. Я на него охотилась, а поймать не смогла, и тут он сам приполз. Ишь, скоростной какой попалси! Ну я его!

– Подожди-ка! – остановила я её, когда ко мне возвратилось самообладание. – А если это посланник? С чего бы ему мне на руки заползать?

Червяк принял вертикальное положение, будто хотел сообщить мне нечто важное. Только как его понять?

– Ладно, послухаем! – глубокомысленно изрекла Воронесса. – Вот какой я незаменимый работник: и клюнуть кого, и выслушать, и на человечий перевести, ежли что…

Она вдруг резко осеклась, испуганно взглянув на меня.

– Что он сказал? – спросила